Читать онлайн книгу "Правовое регулирование в интернет-пространстве: история, теория, компаративистика. Монография"

Правовое регулирование в интернет-пространстве: история, теория, компаративистика. Монография
Рашад Фикрат оглы Азизов


Либерализация права: от репрессий к милосердию
В монографии рассматриваются особенности правового регулирования в интернет-пространстве, внимание акцентируется на историко-теоретических и сравнительно-правовых аспектах исследуемой проблематики. Применение сравнительно-правовых методов синхронного и диахронного анализа позволяет автору обосновать новую научную концепцию правового диасинхронизма интернет-пространства, в рамках которой интернет выступает как форма киберпространства, представляющего одновременно диахронное («надгосударственное») явление и фактор национально-культурной синхронизации, в своем формировании и развитии связанный с определенной государственно-правовой системой. Отмечая интернациональность интернета как информационно-технической коммуникационной системы, автор показывает зависимость средств и методов правового регулирования в данной области от особенностей формирования и функционирования основных правовых систем современного мира.

Книга рекомендуется преподавателям, адъюнктам, аспирантам, курсантам, слушателям и студентам юридических вузов, а также всем тем, кто интересуется проблемами правового регулирования в области современных информационных технологий.





Азизов Р. Ф.

Правовое регулирование в интернет-пространстве: история, теория, компаративистика





Введение


Актуальность проблематики, предопределившей выбор темы представляемой монографии, обусловлена возрастающим значением, которое информационно-телекоммуникационная сеть Интернет получает в условиях современного информационного общества.

Если говорить о практической востребованности заявленной темы, то прежде всего следует указать на то обстоятельство, что формирование мировой сети Интернет, по сути, означает переход общества на новую ступень цивилизационного развития, связанного с формированием «надгосударственного мирового порядка – digital state».[1 - См.: Панченко В. Ю., Ромашов Р. А. Цифровое государство (digital state) – концептуальное основание глобального мирового порядка // Государство и право. – 2018. – № 7. – С. 99–109.] Инновационные изменения, обусловленные возникновением и широкомасштабным внедрением в общественные отношения институтов и механизмов, качественно отличающихся от сложившихся в традиционных государственно-правовых системах социального управления, предопределяют необходимость разработки теоретических концепций правового регулирования, адаптированных к новой реальности и позволяющих оптимизировать существующие правовые средства и методы регулятивно-охранительного воздействия.

Теоретическое значение поднимаемых в монографии проблемных вопросов заключается в необходимости переосмысления ряда теоретико-правовых понятий и принципов, вплоть до недавнего времени определявших сущность и природу как отечественной, так и мировой юриспруденции. В первую очередь речь идет о понимании права в его непосредственной связи с государством. Интернет, представляя собой надгосударственное и интернациональное образование, существует и функционирует в социальной среде, построенной на качественно иных, нежели государственно-организованное сообщество, принципах. При этом не возникает сомнения в том, что интернет-отношения нуждаются в правовом упорядочении и защите в не меньшей степени, чем общественные отношения, регулируемые государственным правом. На смену государственно-правовой иерархии, опирающейся на основополагающие начала территориальной юрисдикции и суверенности государства, а также верховенства и всеобщности государственного законодательства, приходят правила сетевого регулирования, в которых правовые коммуникации складываются вне зависимости от формально-юридического статуса участвующих субъектов.

Интернет пока еще не может заменить национальный государственный порядок (state of law), но в том, что сформировался и все более активно функционирует выделенный из государственного и выступающий в качестве «параллельного» по отношению к нему мир интернационального цифрового права, в котором виртуальная реальность способна замещать порождаемые и санкционируемые государством материально-правовые отношения, не сомневается уже никто. При этом, как это часто бывает, новая реальность зачастую втискивается в «прокрустово ложе» явно устаревших, но привычных и в силу этого воспринимаемых в качестве безусловных истин, в том числе выражаемых в закрепленных на законодательном уровне дефинициях и юридико-технических конструкциях.

Сеть Интернет на сегодняшний день представляет собой особое информационное пространство, которое содержит постоянно изменяемый по своим качественным и количественным характеристикам объем информации и в то же время выступает в роли некоего виртуального пространства, в котором складывается своя система правовой коммуникации, имеющая важное значение как для частной жизни и предпринимательской деятельности, так и для государственного управления. Интернет стремительно проникает в уже сложившиеся формы взаимодействия, заменяя классические способы осуществления операций с информацией на электронные, отличающиеся беспрецедентной скоростью и простотой. Например, если раньше для производства «пиратского» (т. е. распространяемого с нарушением авторских прав) тиража книг требовалось иметь вполне реальную типографию, то теперь для этого достаточно совершить несколько простейших действий с помощью компьютера, подключенного к сети Интернет.

Огромная роль сети Интернет обусловлена и тем, что данная информационно-телекоммуникационная сеть представляет собой трансграничное виртуальное пространство. Государственные границы, за редким исключением (преимущественно речь идет о тех подходах к регулированию Интернета, которые приняты в Китайской Народной Республике и в Северной Корее), не имеют принципиального значения для отношений, складывающихся в сети. Для сегодняшних реалий вполне типичны ситуации, в рамках которых пользователь, находящийся в одном государстве (юрисдикции), взаимодействует с пользователем, находящимся в другом государстве (юрисдикции), и при этом сервер, на котором размещен интернет-сайт, посредством которого данные пользователи взаимодействуют, расположен в третьем государстве (юрисдикции). Более того, такого рода отношения могут быть многократно усложнены за счет участия целого ряда информационных посредников (в дополнение к интернет-провайдерам это могут быть организаторы распространения информации в сети Интернет, включая социальные сети, различные платформы распространения контента и др.).

Соответственно, из данных факторов (характер сети Интернет как особого информационного пространства, скорость и простота операций с информацией, трансграничность виртуального пространства), определяющих социальное, экономическое и правовое значение сети Интернет, непосредственно следует ряд системных правовых проблем. Как показывает настоящее исследование, такие проблемы возникают в любых правовых отношениях, в которых полностью или частично используется сеть Интернет. Подтверждением этому служит законодательство стран мира, которое за свою короткую историю так и не смогло достичь целостности и единства.

Специфика правовых норм, регулирующих отношения в сети Интернет, рассмотренных в динамике их развития, заключается в том, что они преимущественно фрагментарны, поскольку развивались, скорее, по мере надобности. Это приводит к ситуации, в которой системность в разрешении правовых проблем, связанных с правовым регулированием отношений в сети Интернет, отсутствует. Данное заключение подтверждается исследованием правовых систем наиболее репрезентативных юрисдикций, относящихся к различным правовым семьям, в каждой из которых на данный момент не наблюдается какого-либо системного подхода, и одни и те же вопросы разрешаются по-разному в отношении различных отраслей права и законодательства. Причина этого усматривается в том, что на сегодняшний день отсутствует столь востребованное целостное понимание правовых проблем сети Интернет и общих направлений их решения.

К числу основных проблем правового регулирования отношений в сети Интернет исторически относятся проблемы идентификации пользователей, распределения ответственности между пользователями и информационными посредниками и проблема определения юрисдикции. Кроме того, в качестве частного случая проблемы ответственности информационных посредников, может рассматриваться и проблема правового режима гиперссылок. Именно эти проблемы свойственны каждой из отраслей права и законодательства в той части, в которой они имеют отношение к рассмотрению проблематики отношений в сети Интернет, и именно они имеют разрозненное решение в зависимости от юрисдикции, а также соответствующих отрасли права и законодательства. В современной литературе встречаются подходы, которые предполагают выделение более широкого перечня проблем регулирования сети Интернет. Однако, как показывает проведенное исследование, предлагаемая в настоящей работе относительно лаконичная классификация отражает перечень проблем, необходимый и достаточный для включения в общую методологию регулирования сети Интернет. В этом смысле и законодательство Российской Федерации в части правового регулирования отношений в сети Интернет представляет собой достаточно яркий пример того, как трансформируется системность применяемых норм по мере развития социальных и экономических потребностей.

Но главное, с теоретической точки зрения, заключается в том, что на сегодняшний день отсутствует теоретико-правовая легитимация методологического подхода, основанного на интегральном понимании предпосылок правового регулирования отношений в сети Интернет. Как следствие, такой подход редко лежит в основе осознанных решений, относящихся к данной области правового регулирования. Научные публикации, связанные с тематикой настоящей работы, опять же сравнительно фрагментарны. Вместе с тем именно общий теоретический анализ позволяет сделать вывод о сущностном единстве данных проблем, а значит, и о том, что их решение тоже должно быть последовательным и системным. Более того, уже на уровне методологии исследования отражается свойство самого предмета: принципиальная трансграничность отношений в сети Интернет предопределяет то, что при решении системных проблем, связанных с этими отношениями, следует учитывать их международный аспект. Характерным и ярким примером здесь может послужить тот же «тест (критерий) доступа», критически переосмысленный по результатам обобщения подходов к определению юрисдикции в сети Интернет в рамках настоящей работы. Так, тест доступа предполагает, что к владельцу сайта в сети Интернет применяются требования законодательства того государства, из которого возможен доступ к данному интернет-сайту. Но это чисто логически приводит к абсурдной ситуации, в которой к одному и тому же интернет-сайту, а вернее – к его владельцу, будут применяться нормы правовых систем практически всех государств мира, поскольку Интернет принципиально трансграничен и в большинстве ситуаций к одному и тому же интернет-сайту можно получить доступ почти из любой точки земного шара, где имеется такая техническая возможность.

Факторы, определяющие значение сети Интернет, присущие ей системные правовые проблемы, а также модели правового регулирования и подходы к пределам правового воздействия, сами по себе в той или иной степени уже затрагивались в современной российской и зарубежной литературе, а также обсуждались на уровне правоприменительной практики. В то же время интеграция этих подходов в единую универсальную модель (модель «высокого уровня»), разработанную с учетом сравнительно-правового эмпирического материала, имеет определяющее значение для развития данной области правового регулирования.

Анализ степени научной разработанности проблематики, исследуемой в рамках данной монографии, позволяет констатировать, что проблемы, связанные с юридическим обеспечением информационных коммуникаций, рассматриваемые в качестве объекта такой межотраслевой нормативной общности, как информационное право, уже имеют определенную историю. В работах целого ряда авторов можно найти и первые попытки анализа проблем правового регулирования отношений в сети Интернет.[2 - См.: Наумов В. Б. Право и Интернет: Очерки теории и практики. – М.: Книжный дом «Университет», 2002; Рассолов И. М. Интернет-право. – М., 2004; Рассолов И. М. Право и Интернет. Теоретические проблемы: Автореф. дис. … докт. юрид. наук. – М., 2008; Архипов В. В. Интернет-право: учебник и практикум для бакалавриата и магистратуры. – М.: Юрайт, 2016.] Однако их работы в основном посвящены общим проблемам информационного права, соотношения феноменов права и информации и не затрагивают общетеоретических аспектов понимания права как инструментального средства регулятивно-охранительной деятельности в системе Интернет.

Научная новизна представляемой монографии заключается в том, что она представляет собой первое как в российском, так и в азербайджанском правоведении комплексное исследование системных правовых проблем правового регулирования информационных коммуникаций в сети Интернет, проведенное с научно-методологических позиций общей теории права. Основным результатом проведенного исследования является выявление ключевых особенностей правового регулирования отношений в сети Интернет на основании обобщений высокого уровня, позволяющих сделать выводы о том, какое значение исследования сети Интернет имеют для развития теоретико-правового знания как такового.

Научная новизна выполненного монографического исследования также определяется тем, что в нем, с учетом эмпирического сравнительно-правового материала, приводится обоснование отношений в сети Интернет как особого (и в теории, и на практике) объекта правового регулирования, обладающего достаточной спецификой для того, чтобы быть логически противопоставленным любым иным видам отношений, подлежащих правовому регулированию, но не реализуемых посредством сети Интернет. Ключевая идея, определяющая содержательный контекст монографии, заключается в том, что специфика формируемого на современном этапе цифрового государства и права, обусловлена архитектурой сети Интернет, что предполагает необходимость переосмысления устоявшихся подходов в юридической догматике, а также является основанием для вывода о том, что отношения в сети Интернет, рассматриваемые в качестве объекта правового регулирования, существенным образом отличаются от любых иных областей человеческой деятельности, урегулированных как национальным, так и международным правом.

Современные государства сталкиваются с необходимостью оперативного правового регулирования отношений в сети Интернет как среды, в которой реализуется все больше и больше отношений в условиях информационного общества. Такие решения подчас не соответствуют классическим, разработанным в теории концепциям и подходам, и практика в данном случае формирует эмпирический материал, который заставляет переосмыслить отдельные теоретические подходы как таковые.

Основой для представленного монографического исследования служит анализ системных правовых проблем правового регулирования отношений в сети Интернет, в котором представлен общий взгляд на данные проблемы, продемонстрирована на примере различных правовых систем и доктринальных подходов их практическая и теоретическая значимость. Данные проблемы сформулированы таким образом, что они не сводятся к отдельным случаям отраслевой специфики. При этом в ходе исследования автором сделаны выводы об основных подходах, а также основных закономерностях и проблемах правового регулирования отношений в сети Интернет в их связи с иными теоретическими и практическими правовыми проблемами. Характерной отличительной особенностью данного исследования является то, что в его основе лежат обобщения высокого уровня, а не анализ отдельных, пусть и взаимообусловленных, партикулярных проблем, возникающих в контексте регулирования конкретных правовых институтов, связанных с сетью Интернет. Разработанная на основе исследования системная методология анализа проблем правового регулирования сети Интернет обладает признаками универсальности (по отношению к видам регулируемых правовых отношений) и масштабируемости (по отношению к различным уровням правового регулирования) и может применяться в различных областях юридической практики, дополняя, углубляя и конкретизируя как общетеоретическое, так и отраслевое, а также прикладное правовое знание.




Глава 1

Теоретико-правовые проблемы правового регулирования в интернет-пространстве





1.1. Современное информационное общество как содержательный контекст интернет-пространства


На сегодняшний день понятие информации стало ключевым для определения принципов новой стремительно развивающейся области законодательства, связанной с регулированием правоотношений в сети Интернет. Глобальная информационно-телекоммуникационная сеть поставила человечество перед фактом, что объектом (или предметом – в зависимости от того, какая концепция структуры и отдельных элементов правоотношения признается) правовых отношений в первую очередь могут быть не только какие-либо материальные (вещные) формы или специально созданные юридические конструкции наподобие права собственности, воплощенного в классической триаде владения, пользования, распоряжения живым и неживым имуществом, но и информация как специфическая субстанция, существующая и распространяющаяся в независимости от установленных формальных рамок и ограничений.

На сегодняшний день представление об исключительном значении информации для человечества осознается на самом высоком международном уровне. Например, в принятой 22 июля 2000 г. руководителями ведущих стран мира Окинавской хартии глобального информационного общества, а также в документах ЮНЕСКО информация рассматривается как универсальная субстанция, пронизывающая все стороны человеческой деятельности,[3 - См.: Окинавская хартия глобального информационного общества [Электронный ресурс]: принята 22 июля 2000 г. лидерами стран «Большой восьмерки» // Интернет-сайт ЮНЕСКО [Сайт]. – URL: http://www.unesco.org/new/fileadmin/MULTIMEDIA/FIELD/Tashkent/pdf/okinawa_charter_ru.doc (дата обращения: 19.12.2016). См. также: Фатьянов А. А. Правовое обеспечение безопасности информации в Российской Федерации: Учебное пособие. – М.: Издательская группа «Юрист», 2001. – С. 7.] а информационно-телекоммуникационные технологии – как один из наиболее важных факторов, влияющих на формирование общества ХХI в. В отношении информационно-телекоммуникационных технологий в целом в указанном документе отмечается следующее: «Их революционное воздействие касается образа жизни людей, их образования и работы, а также взаимодействия правительства и гражданского общества».[4 - Там же.]

К определению понятия информации можно подходить с позиций различных областей научного знания и конкретных научных дисциплин. Известно много разных определений информации. Основатель кибернетики Норберт Винер отмечал, что информация представляет собой обозначение содержания, полученного из внешнего мира в процессе нашего приспособления к нему.[5 - См.: Винер Н. Кибернетика и общество. – М., 1958. См. также: Семилетов С. И. Информация как особый нематериальный объект права // Государство и право. – 2000. – № 5. – С. 67–74.] Г. В. Бромберг и Б. С. Розов указывали, что информацию следует рассматривать как форму передачи знания – «продукт умственной деятельности человека».[6 - Бромберг Г. В., Розов Б. С. Интеллектуальная собственность: действительность переходного периода и рыночные перспективы. – М.: ИНИЦ, 1998. – С. 10.] В свою очередь В. А. Дозорцев отмечает, что «информация представляет собой сведения, сообщаемые одним лицом другому, о ней можно говорить и как о процессе сообщения этих сведений».[7 - См.: Дозорцев В. А. Информация как объект исключительного права // Дело и право. – 1996. – № 4. – С. 27.] В энциклопедическом словаре под редакцией А. М. Прохорова представлено еще одно определение информации: «Информация… общенаучное понятие, включающее обмен сведениями между людьми, человеком и автоматом, автоматом и автоматом, обмен сигналами в животном и растительном мире, передачу признаков от клетки к клетке, от организма к организму; одно из основных понятий кибернетики».[8 - См.: Большой энциклопедический словарь / Под общ. ред. А. М. Прохорова. – СПб., 1997.] Можно найти еще немало различных определений информации,[9 - См.: Энциклопедический социологический словарь / Под общ. ред. Г. В. Осипова. – М., 1995; Информационные процессы и реальность. – М., 1997; Земан И. Познание и информация. – М., 1966; Черри К. Человек и информация. – М., 1972; Брюллиэн Л. Научная определенность и информация. – М., 1966.] сравнительный анализ которых позволяет сформулировать авторскую дефиницию: информация – это сведения, представляющие субъективную значимость, получаемые, сохраняемые, передаваемые в рамках межсубъектных коммуникаций, выражающие современный уровень представлений о мире как форме и состоянии бытия.

Ученые постоянно дискутируют о роли информации – функциональной или атрибутивной,[10 - См.: Веселовский В. Н. О сущности живой материи. – М., 1971.] но в целом склонны подчеркивать единство значения информации для человеческой жизни.[11 - См.: Семенков О. И. Информация // Новейший философский словарь. – Минск, 1998. – С. 274–276.] Рассматривались вопросы о том, может ли информация существовать сама по себе, без субъекта (в контексте дискуссий о разделении субъекта и объекта),[12 - Спиридонов Л. И. Избранные произведения: Философия и теория права. Социология уголовного права. Криминология. – СПб.: Изд-во СПб ин-та права им. Принца П. Г. Ольденбургского. 2002. – С. 27.] о статусе информации как объекта культуры в связи с рассуждениями о соотношении имени и относимости к культуре[13 - Гусейнов А. А. О философии и профессорах философии // Вопросы философии. – 1998. – № 3. – С. 140.] и т. д. Исследуется процесс создания информации – с учетом разделения информации на основной и побочный результат…[14 - Гаврилов О. А. Курс правовой информатики. – М.: Норма, 2000. – С. 3.]

Вместе с тем, отвлекаясь от этого многообразия мнений, следует отметить, что в современных правовых исследованиях, связанных с проблематикой, в центре которой находится одновременно право и информация, прослеживается тенденция к междисциплинарному синтезу в поисках ответа на вопрос об определении информации в контексте проблем правового регулирования.

Так, современный ученый Зохар Эфрони, автор книги «Право доступа: будущее цифрового авторского права»,[15 - См.: Efroni Z. Access-Right: The Future of Digital Copyright Law. – Oxford University Press, 2013. Здесь и далее цитаты приводятся по электронному изданию, размещенному в электронной библиотеке издательства – Oxford Scholarship Online. Обратим внимание, что эта работа на данный момент является одним из небольшого количества исследований, в которых теория информации рассматривается применительно к современному праву информационных технологий.] начинает свою работу с обобщения теоретических подходов к концептуальному анализу информации. Еще не переходя к юридическим аспектам информации, он отмечает, что информация представляет собой сложный и многогранный концепт, который может интерпретироваться как минимум шестью различными способами:



• информация как сообщение;

• информация как смысл сообщения;

• информация как последствия, вызываемые сообщением;

• информация как процесс;

• информация как знание;

• информация как объект мира.[16 - Ibid. – P. 3.]


В рамках последующего анализа Эфрони отмечает, что информация может подвергаться различным классификациям, первой из которых выступает различение статического и динамического аспекта информации. Кроме того, информация может подразделяться на содержание (контент) и состояние сознания. Информация также может рассматриваться как с качественной, так и с количественной точек зрения.

В связи с этим заслуживает внимания и подход Клода Шеннона, одного из основателей современной теории информации, который исследовал информацию в том числе с количественной точки зрения. Информация в этом смысле может быть интерпретирована как некий абстрактный количественный показатель какой-либо системы, определяющий уровень энтропии (т. е. неупорядоченности). Такой подход предполагает, что в количественном смысле информация обратно пропорциональна энтропии – чем больше имеется информации, тем меньше возможных исходов дальнейшего развития системы.[17 - Ibid.]

При этом информацию нередко рассматривают в контексте смысловой дифференциации по отношению к другому релевантному понятию – понятию знания. В истории философии и науки прослеживается подход, согласно которому знание понимается как морально-позитивный феномен, как положительная ценность, к которой можно свободно стремиться. Есть различные способы приобретения знания – например, посредством опыта или посредством обучения. При этом существующее на данном историческом этапе в данном социуме знание для субъектов-носителей всегда представляется истинным, что не исключает признания его ложным со стороны других субъектов, придерживающихся в своих воззрениях иных позиций. Именно в этом направлении и проходит демаркационная линия между знанием и информацией. В отличие от знания, информация может быть ложной, в этом случае имеет место дезинформация, направленная на формирование у контрсубъекта точки зрения, не соответствующей действительности, однако воспринимаемой на субъективном уровне в качестве истинной.

С точки зрения современного позитивного права информация представляет собой объект правового регулирования. Формулировки законодательных норм, как правило, не отражают особенностей научного анализа информации, что является вполне оправданным шагом, поскольку главное в данном случае – определить понятие информации таким образом, чтобы оно соотносилось с неким объектом, который в принципе может быть подвергнут правовому регулированию. Так, например, в соответствии с п. 1 ст. 2 Федерального закона Российской Федерации от 27.07.2006 г. № 1-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» под информацией понимаются сведения (сообщения, данные) независимо от формы их представления. Следует отметить, что данное определение законодательного акта, необходимость которого была вызвана прежде всего развитием и усложнением современных информационно-телекоммуникационных технологий, фактически распространяется и на те формы информации, которые были известны ранее – информации в любых «неэлектронных» формах, включая устную информацию.

Примечательно также и то, что ранее в Федеральном законе Российской Федерации от 20.02.1995 г. № 24-ФЗ «Об информации, информатизации и защите информации»,[18 - Об информации, информатизации и защите информации [Электронный ресурс]: Федеральный закон Российской Федерации от 20 февраля 1995 г. № 24-ФЗ. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19. 12.2016).] который утратил силу в связи с принятием вышеуказанного акта, информация определялась иначе – как «сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления».[19 - Данное определение практически продублировано в Законе Азербайджанской Республики «Об информации, информатизации и защите информации». См.: Об информации, информатизации и защите информации [Электронный ресурс]: Закон Азербайджанской Республики от 3 апреля 1998 г. № 460-IQ // Интернет-сайт Министерства связи и высоких технологий Азербайджанской Республики [Сайт]. – URL: http://www.mincom.gov.az/assets/Uploads/-9.docx (дата обращения: 19.12.2016).] Комментируя данное определение, О. А. Городов отмечал два признака – содержательность и независимость формы.[20 - Городов О. А. Информационное право: Учебник. – М.: ТК Велби, Проспект, 2007. – С. 7.]

Однако в юридическом смысле информация все же – это некая общая категория, которая может рассматриваться с регулятивной точки зрения в нескольких аспектах. Одна и та же информация одновременно может представлять собой объект авторского права, средство индивидуализации, предмет охраняемой законом тайны, содержать элементы рекламы и, например, составлять содержание продукции средств массовой информации. В отношении каждого из этих аспектов действует свой комплекс исторически сложившихся правовых норм. Но при этом важно понимать, что речь идет именно об одном предмете – информации. Собственно, именно с этим и связана, например, серьезная теоретико-правовая проблема определения правовой природы информационных отношений.

С одной стороны, новейшей законодательной истории известны примеры признания информации объектом гражданских прав (речь идет, в частности, о ст. 128 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации[21 - Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) [Электронный ресурс]: от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).] до изменений, внесенных Федеральным законом от 18.12.2006 г. (№ 231-ФЗ[22 - О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронный ресурс]: Федеральный закон от 18 декабря 2006 г. № 231-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).]). С другой стороны, очевидно, что информация может и вовсе не быть связана с гражданскими правоотношениями, основанными на признании равенства участников, автономии воли и других принципах, известных цивилистике. Регулирование информации может требоваться, например, и в контексте административных правоотношений, в основе которых лежит принцип власти и подчинения. Тем не менее налицо единство предмета. Можно ли отдельно выделять информационные правоотношения или нет – особый вопрос, выходящий далеко за пределы настоящей работы.

Важно отметить и то значение, которое информация как таковая имеет для всякой правовой деятельности, ведь информация может выступать не только объектом правового регулирования. В более общем смысле она пронизывает и все право как социально-культурное явление, неразрывно связанное с ней и на ней основанное. Так, например, Ю. И. Гревцов подчеркивает принципиальную значимость информации как феномена, определяющего возможность людей выбирать вариант своего поведения в различных условиях, а также делать осознанный выбор между социально-желательными и социально-вредными видами поведения в контексте возможного применения санкций.[23 - Гревцов Ю. И. Социология: Курс лекций. – Пресс, 2003. – С. 367. СПб.: Юридический центр] Правовая информация представляет собой субстанцию права, обусловливающую сам факт правовой жизни (правовой коммуникации). Точно так же как жизнь биологического организма представляет собой сочетание информационных потоков, свидетельствующих о жизнетворных и болезненных состояниях, о существовании которых можно узнать только в том, случае если тот или иной поток воспринять и оценить на субъективном уровне, правовая жизнь представлена информацией о правомерном и противоправном поведении, знание которой в большей степени значимо не для самого права, представляющего собой всего лишь инструмент социального регулирования, а для тех, кто при помощи инструмента стремится установить и впоследствии сохранять определенный порядок общественной жизнедеятельности.

На сегодняшний день в Российской Федерации и Республике Азербайджан уже имеется значительная законодательная база, а равно и соответствующая ей практика правоприменения, связанная с ограничением той или иной информации – информации экстремистского характера, информации, причиняющей вред здоровью и развитию детей и т. п. Сама по себе такая информация, строго говоря, и не запрещена – запретить ее полностью невозможно, по крайней мере, без вмешательства в сознание человека, что переводит вопрос уже в плоскость научной фантастики (правда, здесь, вероятно, необходимо сделать оговорку «на данный момент»). Нельзя принудить человека думать или не думать определенным образом. Точно так же нельзя в современных условиях запретить человеку получение информации, доступ к которой в принципе возможен, поскольку невозможно контролировать само существование информации как объективного явления в жизни общества.

Вместе с тем оборот информации контролировать допустимо, и именно с этим и связаны современные законодательные тенденции. Другое дело, что каждый этап развития информационно-телекоммуникационных технологий обостряет вызовы, стоящие перед законодателем, преследующим цели, в конечном счете связанные с обеспечением безопасности в широком смысле слова. Однако при этом принципиальное содержание данных вызовов не меняется, что подтверждается в том числе и настоящим исследованием. Прежде чем перейти к рассмотрению данных вызовов, уделим внимание коммуникативному аспекту информации как таковой.

Информация и коммуникация – ключевые понятия современных междисциплинарных исследований. Можно сказать, что коммуникация представляет собой динамический аспект информации. Модели коммуникации позволяют определить информационные процессы в их «движении». Так, в рамках одной из наиболее простых, но при этом наиболее емких моделей выделяются четыре ключевых элемента: источник информации, сообщение, канал (средства) и получатель.[24 - Efroni Z. Access-Right: The Future of Digital Copyright Law. – P. 8.]

Собственно, по мнению З. Эфрони, право может регулировать три из четырех элементов: источник, канал (средства) и получатель. Само сообщение право регулировать не может. В свете того, что в действительности (и на первый взгляд) право предъявляет требования к содержанию информации, здесь стоит вспомнить, например, достаточно прямолинейный термин «информация, распространение которой… ограничивается или запрещается».[25 - См., напр., п. 4 ч. 3 ст. 5 Федерального закона Российской Федерации от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».] Уместно отметить, что на самом деле правовые требования все же предъявляются к тому, кто их может исполнить, т. е. субъектам – источнику и получателю информации, а также субъектам, обеспечивающим функционирование канала информации. Смысл в том, что законодательные требования не могут отождествляться с техническими нормами. При таком подходе информацию следует понимать как достаточно широкую категорию, полностью не отождествимую лишь с информационными сообщениями, которые, однако, играют ключевую роль в информационных процессах.

Рассмотрим подробнее составные элементы данных информационных процессов, следуя в контексте настоящей работы за логикой анализа, проведенного З. Эфрони.

Источник – «отправитель» или «создатель» несущего информационную нагрузку сигнала. Источником всегда является реальный субъект – человек,[26 - На данный момент можно допустить новое направление проблематизации данного суждения: развиваются технологии искусственного интеллекта и робототехники, в связи с чем в перспективе может быть поставлен вопрос о том, может ли быть источником информации в конечном счете только человек как биологический вид.] который создает определенный «когнитивный импульс», представляющий собой любое осмысленное содержание – мысль, эмоцию и т. п. Данному содержанию соответствует «воля к экстернализации» субъективного состояния, в целях чего источник создает последовательность объективно воспринимаемых (иными словами – материальных) сигналов. Это означает, что между первоначальной субъективной волей к экстернализации и коммуникативным действием, а затем – между коммуникативным действием и объективно воспринимаемым(-и) сигналом(-ами) есть причинно-следственная связь. Волевой аспект одновременно является и основанием, и причиной коммуникативного действия. Мы считаем правильным согласиться с З. Эфрони в том, что информация не создается волевым действием, но со своей стороны предлагаем добавить еще одно измерение – хотя сообщение информации не может не быть волевым, оно может быть неосознаваемым или неосознанным. Впрочем, это не имеет решающего значения для проблем правового регулирования оборота информации в специальных условиях информационно-телекоммуникационных сетей. В то же время некий сигнал может быть сообщением в полном смысле слова только в том случае, если источник информации хотя бы примерно отдает себе отчет в том, что его действия могут быть истолкованы (интерпретированы).

Получатель – субъект, который находится на другом конце условного коммуникативного вектора и принимает сигнал (сообщение) посредством своих органов чувств, в том числе информацию, которая ранее была опосредована иными, внешними средствами. При этом фактическое существование получателя информации не является квалифицирующим для коммуникативного акта. В действительности, достаточно лишь представления о том, что есть некий потенциальный получатель. В этом смысле получатель (как и источник) являются не субстанциями, а функциями информационного процесса. Достаточно того, что источник информации исходил из возможности восприятия сообщения в неопределенный момент времени в будущем.[27 - Efroni Z. Access-Right: The Future of Digital Copyright Law. – P. 10.] Эту мысль наглядно иллюстрирует известная «Золотая пластинка “Вояджера”» – краткое символическое и непосредственное описание основных культурных феноменов и достижений земной цивилизации, которой сопровождались аппараты «Вояджер», запущенные в космос в рамках американской космической программы.[28 - См.: What is the Golden Record? [Electronic resource] // Internet-site of NASA [Site]. – URL: http://voyager.jpl.nasa.gov/spacecraft/goldenrec.html (accessed: 19.12.2016).] Смысл этих пластинок заключается в том, чтобы донести информацию о планете Земля до потенциально существующих внеземных цивилизаций. Очевидно, что в данном случае реципиент информации заранее неизвестен, но есть представление о том, что он, возможно, все же есть. Получение информации, в свою очередь, сопровождается последовательным исполнением известной науке логики функций познания – от ощущения через восприятие к представлению.

Средства – информационные каналы, по которым сообщение «доходит» от источника к получателю. При этом под каналом информации следует понимать все, что занимает пространство между источником и получателем, и при этом служит проведению (трансляции) сообщения. Следуя за З. Эфрони, разделим средства коммуникации на логические, логистические и смешанные.


Логические средства коммуникации

Термин «логические средства коммуникации» связывается со способами передачи информации, понимаемыми как способы «кодирования» информации. В определенном смысле синонимом логических средств коммуникации выступает термин «язык». Коммуникация имеет свою архитектуру («архитектурный подход» в целом является системообразующим для данной работы), и эта архитектура в своем неосязаемом, собственно «логическом» виде и отражается в языке. Выбор логического средства коммуникации чаще всего имеет наиболее принципиальный характер и часто обусловлен практическими и эстетическими соображениями, подразумевающими в том числе анализ содержания и цели сообщения, обстоятельств, связанных с получателем, требуемым результатом и т. п. Соответственно, выбор логических средств коммуникации, в свою очередь, сам по себе передает информацию о намерении источника (любопытно, что именно такие соображения лежат или должны лежать в основе той же судебной интерпретации).


Логистические средства коммуникации

Термин «логистический» в данном случае призван подчеркнуть то, что часть средств передачи информации связана с физическими условиями, определяющими возможность передачи сообщения и направления сигнала. Чаще всего в теории информации под средствами передачи информации (коммуникации) подразумеваются именно логистические средства, к числу которых могут быть отнесены материальные носители информации, устройства, их сети и прочие элементы физической инфраструктуры. Отсюда и разграничение между непосредственной и опосредованной коммуникацией. Это разграничение в основном измеримо лишь в терминах определенной степени, тем не менее оно имеет значение. Чем меньше логистических средств коммуникации используется при передаче информации, тем в большей степени коммуникация носит непосредственный характер, и наоборот.


Смешанные средства коммуникации

Смешанные средства коммуникации объединяют функции логических и логистических средств коммуникации. Поскольку компьютерные технологии предполагают использование нескольких уровней кода (от ввода информации на языке, доступном для восприятия человеком, до «перевода» этой информации на язык машинного кода, и в конечном счете – на трансформацию этой информации в последовательность электрических сигналов и обратное ее «раскодирование»), постольку данные технологии относятся к числу смешанных средств коммуникации. Как отмечает З. Эфрони: «Ярким примером [смешанных средств коммуникации] являются цифровые технологии, а также [связанные с ними] устройства, которые выполняют функции перевода, интерпретации и передачи сигналов для многочисленных удаленных получателей».[29 - Efroni Z. Access-Right: The Future of Digital Copyright Law. – P. 12.] В связи с этим закономерно следует вывод, релевантный для настоящей работы: информационно-телекоммуникационные сети, в первую очередь сеть Интернет, представляют собой смешанное (логическое и логистическое) средство информационной коммуникации.

Следуя за З. Эфрони, допустимо утверждать, что «цифровые технологии произвели революцию не только в том, как происходит человеческая коммуникация и социальные процессы, но и в том, каким образом право может вмешиваться в информационные процессы».[30 - Ibid.] С этим сложно не согласиться, особенно если рассмотреть простейший пример новой меры пресечения, связанной с отстаиванием публичного интереса в виде блокировки интернет-сайта. По сути, это простейший способ вмешательства в информационные процессы, предполагающий блокирование логистического (главным образом) средства передачи информации. В некотором смысле этот способ аналогичен изъятию тиража книги – процедуре, известной правоохранительным органам как минимум со времен книгопечатания. С другой стороны, факторы, определяющие значение сети Интернет, определяют принципиальное значение данного способа, благодаря чему его сила становится несопоставимой с простым изъятием тиража книги или журнала. Блокируя сайт, правоприменительные органы, по сути, исключают из социальных (и, отметим, глобальных) коммуникационных процессов один из многочисленных каналов коммуникации, и эти изменения имеют непосредственный, моментальный эффект.

Социальной основой создания и функционирования информационных коммуникаций в целом и интернет-пространства в частности выступает информационное общество. Понятие информационного общества ассоциируется с состоянием развития социума, в котором ключевое экономическое, политическое и культурное значение имеет создание, распределение, использование и распространение информации. Таким образом представляется, что наименее противоречиво информационное общество можно определить как этап развития социума, на котором информация в явном (эксплицитном) виде играет ключевую роль для всех общественных отношений.

Данная эксплицитность может выражаться, в частности, в том, что информация становится самостоятельным и обособленным объектом научного исследования. При этом она начинает выступать в качестве предмета многих наук, которым раньше информационный и коммуникативный аспекты своих основных объектов в какой-либо форме интересны не были. Наиболее ярко это проявляется в развитии философии науки в первой половине и середине XX в., которое в целом может быть охарактеризовано с точки зрения «лингвистического поворота».[31 - См., напр.: Поляков А. В., Тимошина Е. В. Общая теория права: учебник. – СПб., 2005. – С. 18.]

История развития информационного общества – это прежде всего история развития отношения человечества к информации. Безусловно, информационные отношения присутствовали в обществе всегда. При этом не всегда им придавалось самостоятельное значение. История человечества может быть представлена как последовательное движение на пути осмысления информации как самостоятельного объекта. Несмотря на то что использование термина «информация» как самостоятельного термина в современном смысле начинается, по сути, только в XX в., история источников информации может быть представлена как история информации в целом.

В этом контексте весьма наглядной может быть условная схема исторических этапов развития информации, предложенная датским исследователем из инновационного университета Орхуса Нильсом Оле Финнеманном в работе «Интернет – новая коммуникационная инфраструктура»,[32 - См.: Finnemann N. O. The Internet – A New Communicational Infrastructure [Electronic resource] // Internet-site of Aarhus University [Site]. – URL: http://web.archive.org/web/20040328165322/http://cfi.imv.au.dk/pub/skriftserie/002%5Ffinnemann.pdf (accessed: 19.12.2016).] предметом которой является рассмотрение интенсификации информационных отношений, достигающей апогея в современный век Интернета.

Н. Финнеманн, в частности, отмечает, что отношение к информации является, безусловно, критическим фактором для каждого общества. Общество не существовало бы, если бы вопросам производства и распространения информации уделялось бы незначительное внимание. При этом противопоставление индустриального общества и информационного общества логически не вполне корректно, поскольку индустриальное общество также с необходимостью является информационным, а информационное общество в то же самое время может быть и индустриальным.

Другое дело – отношение к информации в различных обществах. Иными словами, нет общества, в котором информационный аспект отношения и вовсе бы игнорировался, однако то, каким образом он рассматривается и признается, определяет качественные характеристики общества как информационного. Основной критерий, который предлагает использовать Н. Финнеманн, – это виды средств передачи информации. Здесь нельзя не отметить, что критерий, выделенный датским исследователем, органично вписывается в схему, предлагаемую З. Эфрони для анализа проблем защиты авторского права в цифровую эпоху в информационном разрезе и рассмотренную ранее. По мнению Н. Финнеманна, всего можно выделить пять категорий информационного общества:

1) Устные культуры, построенные главным образом на речи. Основное средство передачи информации – устная речь;

2) Письменные культуры, основанные на сочетании устной и письменной (в первую очередь алфавит и числа) речи;

3) Печатные культуры, основанные на сочетании устной и письменной речи, печатных текстов;

4) Культуры массовой информации, основанные на сочетании устной и письменной речи, печатных текстов и аналоговых средств электросвязи;

5) Алфавитные культуры второго порядка, основанные на сочетании устной и письменной речи, печатных текстов, аналоговых средств электросвязи и цифровых средств информации.

Как описывает указанные категории информационного общества («культуры») Н. Финнеманн?

Устные культуры основаны, соответственно, на устной речи. Ее происхождение до конца неизвестно. Считается, что устные культуры предшествуют письменным культурам. Устным культурам при этом может сопутствовать какой-либо комплекс средств визуальной коммуникации – дымовые сигналы, изображения, оставленные на стенах пещер, и т. п. Могут использоваться и дополнительные звуковые средства коммуникации: барабанный ритм, свист и т. п.

Письменные культуры предполагают по принципу «снежного кома» не только устную речь, но и письменность. Система письменности может различаться от общества к обществу по разным признакам, в том числе по цели использования и ограничениям (например, письменность может использоваться лишь для сакральных целей или монополией на использование письменных источников информации могут обладать только государственные органы). Письменные культуры зарождаются в промежутке от 5000 до 3000 г. до н. э. Развитию письменности как таковой сопутствует развитие счета и чисел. Причем, по данным некоторых исследований, устройства счета могли появиться много раньше – примерно в 8000-х гг. до н. э. в виде различных числовых отметок на поверхностях предметов в Месопотамии.

Печатные культуры – в их основе лежат не только устная речь и письменные тексты, но и печатные тексты. На сегодняшний день принято считать, что печатные культуры впервые появились в Азии. В частности, ксилография появилась в Китае в 600 г. н. э. Кроме того, ряд авторов ссылается и на то, что еще до 980 г. н. э. в том же Китае был распространен наборный шрифт. Вместе с тем именно изобретение Иоганном Гутенбергом печатного станка вывело печатную культуру на новый уровень – по наблюдениям исследователей, в течение 50 лет после данного изобретения было напечатано больше книг, чем за предшествующую тысячу лет.

Культуры массовой информации, основанные на сочетании устной и письменной речи, печатных текстов и аналоговых средств электросвязи, предполагают «вторичную устность» в виде телефона и радио. Под аналоговыми средствами электросвязи первоначально может пониматься электрический телеграф, изобретенный в середине XIX в., который ознаменовал развитие новых средств передачи информации, основанных на использовании электричества для передачи сигналов, имеющих информационное значение. В части способов исчисления к этой культуре можно косвенно отнести и появление множества различных измерительных приборов, использующих электричество.

Алфавитные культуры второго порядка основаны на сочетании устной и письменной речи, печатных текстов, аналоговых средств электросвязи и цифровых средств информации. «Алфавит второго порядка» – это бинарный код, который используется для операций с первичным алфавитом, а равно и другими символическими системами. При этом цифровые средства передачи информации могут быть интерпретированы как «третичная устность», предполагающая оцифрованную речь, синтетическую речь, системы голосового ответа, системы распознавания речи и т. п. Цифровые средства передачи информации связываются с появлением в первую очередь универсальных компьютеров, а во вторую – сети Интернет.

Перечисленные категории по умолчанию могут рассматриваться как модель последовательности развития истории информационного общества в целом. Таким образом, применяя концепцию Н. Финнеманна к проблематике настоящего исследования, следует учитывать, что сеть Интернет относится к алфавитной культуре второго порядка и представляет собой подлинный апогей развития информационного общества.

Анализ особенностей понимания информационного общества в ходе исторической эволюции позволяет говорить о том, что трансформация научного знания является лишь предшественницей трансформации социальных отношений в общем. Так, большинство теоретиков соглашаются в том, что наиболее ярко признаки информационного общества в современном понимании начали проявляться в 1970-х гг., т. е. тогда, когда получили стремительное развитие современные информационно-телекоммуникационные технологии, ставшие залогом возможности оперирования значительными объемами информации, в том числе в автоматизированной форме.

Много позже, 18 ноября 2005 г., на Мировом саммите информационного общества правительства многих стран мира приняли так называемое Тунисское обязательство (Tunis Commitment),[33 - Tunis Commitment [Electronic resource]: document WSIS-05/TUNIS/DOC/7-E, Nov. 18, 2005 // Internet-site of the International Telegraph Union of the United Nations [Site]. – URL: http://www.itu.int/wsis/docs2/tunis/off/7.pdf (accessed: 19.12.2016).] в котором утвердили «желание и обязательство построить ориентированное на граждан, целостное и нацеленное на развитие информационное общество, покоящееся на целях и принципах Устава Организации Объединенных Наций, международном праве и многосторонности, в полной мере уважая и поддерживая Всеобщую декларацию прав человека, так, чтобы люди повсюду могли создавать, использовать и делиться информацией и знанием, иметь к ним доступ и полностью реализовывать свой потенциал, а также достичь международно-признанные цели и задачи, включая Цели развития тысячелетия».[34 - Ibid.]

Субстанцией, обеспечивающей «жизнь» информационного общества, является сама информация. Правовое регулирование в сфере информационных коммуникаций представляет специфический вид юридической деятельности, характеризующийся рядом отличительных признаков, ценностных установок и оценочных критериев. В определенном смысле правовое регулирование информационных отношений в интернет-пространстве рассматривается лишь в той части, в которой оно обусловлено с регулированием отношений в сфере технологий. Тем не менее нельзя не уделить должное внимание как общим проблемам правового регулирования как таковым, так и более конкретным проблемам правового регулирования информации (при этом последние более подробно и будут раскрыты в последующих частях настоящей работы). Данные проблемы весьма актуальны и продолжают находить свое отражение в значительном объеме научной литературы, в том числе в научно-квалификационных работах.[35 - См., напр.: Андрющенко Е. С. Интернет-отношения: государственное регулирование и самоуправление: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2010; Бабарыкин П. В. Гражданско-правовое регулирование создания и использования сайтов сети Интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – СПб., 2005; Басманова Е. С. Интернет-сайт как объект имущественных прав: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2010; Волков Ю. В. Субъекты телекоммуникационного права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2007; Галушкин А. А. К вопросу о перспективах правового регулирования деятельности в информационно-телекоммуникационной сети Интернет // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. – 2014. – № 4. – С. 372–378; Горшкова Л. В. Правовые проблемы регулирования частноправовых отношений международного характера в сети интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2005; Гулемин А. Н. Интеграция информационного законодательства в условиях глобализации: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Екатеринбург, 2008; Дмитрик Н. А. Способы осуществления субъективных гражданских прав и исполнения обязанностей с использованием сети Интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2007; Зажигалкин А. В. Международно-правовое регулирование электронной коммерции: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – СПб., 2005; Макарова Е. М. Проблемы правового регулирования использования Интернета в предпринимательской деятельности: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2007; Минбалеев А. В. Теоретические основания правового регулирования массовых коммуникаций в условиях развития информационного общества: Автореф. дис. … докт. юрид. наук. – Челябинск, 2012; Наумов В. Б. Правовое регулирование распространения информации в сети Интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Екатеринбург, 2003; Невзоров И. В. Проблемы регулирования предпринимательской деятельности, осуществляемой с использованием сети Интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – СПб., 2010; Незнамов А. В. Особенности компетенции по рассмотрению Интернет-споров: национальный и международный аспекты: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Екатеринбург, 2010; Просвирник Ю. Г. Теоретико-правовые аспекты информатизации в современном российском государстве: Автореф. дис. … докт. юрид. наук. – М., 2008; Пушкин Д. С. Интернет и противоправные деяния (Теоретический аспект): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2003; Рожкова А. И. Теоретические аспекты правового регулирования информационной сферы: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Тамбов, 2005; Савельев А. И. Гражданско-правовое регулирование договоров между клиентом и Интернет-провайдером в сети Интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2008; Халиков Р. О. Правовой режим электронного документа: вопросы использования электронной цифровой подписи: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Казань, 2006.]

В общем и целом, как известно из теории права, правовое регулирование представляет собой процесс целенаправленного воздействия (в случае с государственно-организованным правом – соответственно, государства) на общественные отношения при помощи специальных правовых средств и методов, которые направлены на их упорядочивание. Задача правового регулирования – обеспечить соответствие поведения субъектов права установленным нормам. К числу способов правового регулирования относят дозволение, позитивное обязывание и негативное обязывание (запрет). К числу методов – императивный и диспозитивный, поощрительный и рекомендательный. По типам правовое регулирование делят на общедозволительное и разрешительное. Правовое регулирование далее классифицируют на нормативное и индивидуальное, а последнее – на координационное и субординационное (по критерию средств), а также на государственное и негосударственное (по критерию субъекта), на централизованное и децентрализованное (по критерию централизации), на общее, ведомственное, местное и локальное (в зависимости от сферы действия).[36 - См., напр.: Корельский В. М., Перевалов В. Д. Теория государства и права. – М.: ИНФРА М-Норма, 1997.] Здесь также следует отметить, что отдельные ученые подчеркивают информационный и коммуникативный аспекты правового регулирования. Согласно позиции А. В. Полякова и Е. В. Тимошиной, «под правовым регулированием в телеологическом (с точки зрения целей, преследуемых правовым регулированием) смысле можно понимать целенаправленное текстуальное (информационно-ценностное) правовое воздействие на субъектов правовой коммуникации, вызывающее их ответное поведение, адекватное воздействующему тексту».[37 - Поляков А. В., Тимошина Е. В. Общая теория права: учебник. – С. 270.]

Теория правового регулирования содержит множество проблем, которые активно обсуждались и продолжают обсуждаться в отечественной научной литературе.[38 - При работе над настоящей диссертацией автором были изучены и учтены, в частности, следующие работы, необходимые для анализа теоретических проблем правового регулирования как такового: Алексеев С. С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве. – М., 1966; Алексеев С. С. Право: азбука – теория – философия. Опыт комплексного исследования. – М., 1999; Алексеев С. С. Общая теория права. – М., 1981. Т. 1; Антонова Л. И. Локальное правовое регулирование (теоретическое исследование). – Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1985; Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). – Изд. 2-е, доп. – М.: ООО ИД «Право и государство», 2005; Бачинин В. А. Природа правовой реальности // Право и политика. 2004. – № 2; Общая теория права и государства / Под ред. В. В. Лазарева. – М., 2001; Малько А. В. Политическая и правовая жизнь России. – М., 2000; Поляков А. В. Вступительное слово // Коммуникативная концепция права: вопросы теории. – СПб.: Питер; юридический факультет СПбГУ, 2003; Поляков А. В. Общая теория права: проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. – СПб., 2004; Поляков А. В. Общая теория права: проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. – СПб., 2004; Поляков А. В., Тимошина Е. В. Общая теория права: учебник. – СПб., 2005; Поляков А. В. Общая теория права: Курс лекций. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2001; Теория государства и права: Учебник / Под ред. Р. А. Ромашова. – СПб., 2005; Сапун В. А. Теория правовых средств и механизм реализации права. – СПб., 2002; Сильченко Н. В. Проблемы предмета правового регулирования // Государство и право. – 2004. – № 12; Общественные отношения. Вопросы общей теории. – М., 1981; Научные основы советского правотворчества / Отв. ред. Р. О. Халфина. – М., 1981; Чиркин В. Е. Государственное управление: Элементарный курс. – М.: Юристъ, 2002.] Вместе с тем необходимо отметить, что в рамках представленной монографии автором конструируется комплексная система сравнительно-правового анализа и юридико-технической оценки механизма правового регулирования в интернет-пространстве. Данная система основана на учете как сквозных (системных) правовых проблем, связанных с информационными коммуникациями, так и на признании ее архитектурных особенностей, определяющих уникальные способы регулирования (на уровне кода). Исследование содержательного и инструментально-методологического аспекта правового регулирования в системе Интернет было проделано автором ранее и получило свое отражение как в успешно защищенных кандидатской и докторской диссертациях, так и в опубликованных научных работах, а также в многочисленных выступлениях на научных конференциях.[39 - См.: Азизов Р. Ф. Правовое регулирование: информационный аспект. Дис. … канд. юрид. наук. – СПб., 2007; Азизов Р. Ф. Сравнительно-правовой анализ правового регулирования в сети Интернет: монография. – Самара: ООО «Издательство АСГАРД»,2015; Азизов Р. Ф. Правовое регулирование в сети Интернет: сравнительно- и историко-правовое исследование. Дис. … докт. юрид. наук. – СПб., 2017.] Там же были рассмотрены во многом послужившие общей методологической основой проблемы информации как объекта и предмета правового регулирования на основе целого ряда исследований.[40 - Помимо уже упомянутых ранее, к числу исследований, проанализированных автором в контексте исследуемой проблематики, в частности, относятся следующие: Ильин В. В. Теория познания. Введение. Общие проблемы. – М., 1993; Спиридонов Л. И. Социальное развитие и право. – Л., 1973; Орзих М. Ф. Право и личность: вопросы теории правового воздействия на личность социалистического общества – Киев; Одесса, 1978; Фаткуллин Ф. Н., Фаткуллин Ф. Ф. Проблемы теории государства и права: Учебное пособие. – Казань, 2003; Протасов В. Н. Теория права и государства. Проблемы теории права и государства. – М., 2001; Мату-зов Н. И. Правовые отношения // Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. – М., 1999.] Отдельное внимание было уделено вопросам социологии права в контексте проблем правового регулирования,[41 - В этой части автор опирался на выводы, сделанные, в частности, в следующих работах Ю. И. Гревцова: Гревцов Ю. И. Очерки теории и социологии права. – СПб., 1996; Гревцов Ю. И. Социология: Курс лекций. – СПб., 2003, Сорокин В. Д. Правовое регулирование: предмет, метод, процесс // Правоведение. – 2000. – № 4. – С. 34–45; а также других авторов: Сорокина П. А. Человек. Цивилизация. Общество. – М., 1992; Орзиха М. Ф. Личность и право. – М., 1975; Кудрявцева В. Н., Казимирчука В. П. Современная социология права. – М., 1995; Вебера М. Избранные произведения. – М., 1990; Мальцева Г. В. Социальная справедливость и право. – М., 1977.] а также проблемам юридической техники.[42 - В частности, были использованы выводы, отраженные в следующих работах: Гойман В. И. Действие права (методологический анализ). – М., 1991; Керимов Д. А. Культура и техника законотворчества. – М., 1991.] Была проанализирована и учтена в работе специальная литература по информационному праву.[43 - К данной литературе относятся многие публикации, упомянутые в соответствующих местах настоящей работы, а также ряд других публикаций, в том числе (но не ограничиваясь этим): Бачило И. Л. Информация как предмет правоотношений // НТИ. – Серия 1. – 1997. – № 9; Копылов В. А. Информация как объект правового регулирования // Сб. НТИ. – Серия 1. – 1996. – № 8; Сергиенко Л. А. Правовая защита персональных данных. Цели и принципы правового регулирования // Проблемы информатизации. – 1995. – Вып. 1–2.]

Предлагаемая в настоящей работе теоретическая концепция призвана не заменить устоявшийся подход, а качественно дополнить его, основываясь на принятии во внимание ключевых особенностей понимания сети Интернет как вида и формы информационного пространства. Предлагаемая понятийная модель имеет не только научно-теоретическую, но и практическую значимость, поскольку является основой для последующего эффективного разрешения проблем, возникающих в области различных информационных коммуникаций, в совокупности своей выступающих в качестве предмета регулятивно-охранительного воздействия информационного права.




1.2. Понятие интернет-пространства


Понятийный анализ сущности и содержания феномена интернет-пространства представляется целесообразным начать с толкования термина «интернет». Слово «интернет» чаще всего используется для обозначения международной системы объединенных компьютерных сетей (информационно-телекоммуникационных сетей), предназначенных для хранения, передачи и распространения информации.

Распространенное суждение о том, что термин «интернет» происходит от английского словосочетания «international network», т. е. «международная сеть», строго говоря, не является корректным, поскольку источником образования термина «интернет» служит другое словосочетание – «inter-network», т. е., по сути, «сеть сетей». Причина заключается в том, что сама по себе сеть Интернет с технической точки зрения состоит из многочисленных компьютерных сетей более низкого ранга. Зарубежные этимологические словари в связи с этим ссылаются на цитату из документов Министерства обороны США 1985 года, в соответствии с которой термин «интернет» первоначально использовался для обозначения «соединенных компьютерных систем Министерства обороны США».[44 - См., напр.: Internet [Electronic resource] // Internet-site of the Online Etymology Dictionary [Site]. – URL: http://www.etymonline.com/index.php?term=Internet (accessed: 19.12.2016).]

С другой стороны, от себя можем отметить, что в современном контексте ассоциирование термина «интернет» со словосочетанием «международная [компьютерная] сеть» уже не будет принципиальной ошибкой с точки зрения актуального словоупотребления, поскольку одним из ключевых факторов данной сети является ее трансграничный характер (выражающийся в том числе в системной правовой проблеме определения юрисдикции).

С точки зрения русского языка слово «интернет» представляет собой неодушевленное существительное мужского рода и второго склонения с ударением на последнем слоге.[45 - См., напр.: Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 90-х годов: в 3 т. / Под ред. Т. Н. Буцевой, Е. А. Левашова; Институт лингвистических исследований РАН. – СПб., 2014.] Соответственно, данный термин, например, в родительном падеже будет звучать как «интернета», а в творительном – «интернетом». Как правило, он используется в качестве имени собственного (видового понятия) и потому в написании начинается с прописной буквы. Соответствующее имя нарицательное в данном контексте, с учетом практики словоупотребления в русском языке, и, соответственно, родовое понятие – это «информационно-телекоммуникационная сеть».

Данное словоупотребление с некоторыми оговорками, которые будут приведены далее, находит свое отражение и в действующем законодательстве, а также правоприменительной практике.

С точки зрения технологии, Интернет представляет собой глобальную информационно-телекоммуникационную сеть, имеющую две основные технологические составляющие: единый протокол передачи данных TCP/IP (группа протоколов) и унифицированная система адресации по доменным именам DNS (Domain Name System).

Интернет представляет собой сетевое пространство с технологической точки зрения, состоящее из множества информационно-телекоммуникационных сегментов меньшего порядка. Между ними всеми возможен информационный обмен, поскольку система протоколов TCP/IP может использоваться вне зависимости от различий в физических каналах передачи данных, что обусловливает возможность подключения к одной и той же сети компьютерных устройств различной архитектуры, предполагающих использование, в частности, различных операционных систем. То есть протокол TCP/IP может быть уподоблен своеобразным унифицированным «правилам дорожного движения», но только применительно к информации.

Унифицированная система адресации по доменным именам DNS (Domain Name System) используется для того, чтобы обеспечить возможность использования сети Интернет пользователям. Соединение между компьютерами, с технической точки зрения происходит по IP-адресам, которые выражены в числах. Для удобства адресации при использовании человеком сети Интернет была разработана система установления соответствия между IP-адресами и доменными именами, выраженными в удобочитаемой форме. Таким образом, система DNS может быть уподоблена своеобразной унифицированной системе «дорожных знаков», которые дополняют протокол TCP/IP как «правила дорожного движения».

Другие отличия сети Интернет от иных информационно-телекоммуникационных сетей менее существенны, поэтому протокол TCP/IP и система DNS используются на практике и как юридически значимый критерий.

Данный подход находит свое отражение и в актах официального толкования законодательства. Так, Федеральная антимонопольная служба Российской Федерации в Письме от 13.09.2012 № АК/29977 «О последних изменениях в требованиях к рекламе алкоголя» указывает следующее: «…понятие Интернета в законодательстве Российской Федерации не содержится, однако в литературе под Интернетом понимается всемирная система объединенных компьютерных сетей, построенная на базе протокола IP (выделено полужирным мной. – Р. А.)». [46 - О последних изменениях в требованиях к рекламе алкоголя [Электронный ресурс]: Письмо Федеральной антимонопольной службы Российской Федерации от 13 сентября 2012 г. № АК/29977. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).]

В контексте проблематики монографического исследования имеет смысл сосредоточиться на той системе определений, которая представлена в Федеральном законе Российской Федерации от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» (далее – Закон об информации).[47 - В целом определение юридически значимого понятия сети Интернет – вопрос, который периодически поднимается в современной литературе, и совершенно заслуженно. См., напр.: Рустамбеков И. Р. Об определении правового понятия сети Интернет // Информационное право. – 2015. – № 3. – С. 22–26.]

В ст. 2 Закона об информации не содержится прямого определения сети Интернет, однако есть общее определение информационно-телекоммуникационной сети, а также ряд определений инфраструктурных элементов сети Интернет, на основе системной интерпретации которых можно частично воссоздать легальное определение сети Интернет.

Так, информационно-телекоммуникационная сеть – технологическая система, предназначенная для передачи по линиям связи информации, доступ к которой осуществляется с использованием средств вычислительной техники (п. 5 ст. 2 Закона об информации). Но сам по себе термин, обратим внимание, обозначает любую информационно-телекоммуникационную сеть, а не только сеть Интернет.

В свою очередь, Закон об информации также содержит определения терминов «сайт в сети “Интернет”», «страница сайта в сети “Интернет”», «доменное имя», «владелец сайта в сети “Интернет”», «провайдер хостинга» и некоторых других. Данные определения содержат отсылку к сети Интернет как к одной из возможных информационно-телекоммуникационных сетей, но определение доменного имени связывается только с сетью Интернет, а не со всеми возможными сетями в целом.

Соответственно, из системной интерпретации приведенных нормативных определений следует, что сеть Интернет представляет собой разновидность информационно-телекоммуникационных сетей, которая характеризуется в том числе доменным именем (поскольку определение доменного имени включает в себя отсылку только к сети Интернет, но не к информационно-телекоммуникационным сетям в принципе).

Доменные имена являются неотъемлемой частью системы DNS с технической точки зрения. При этом данная система также технически обусловлена протоколом TCP/IP. Соответственно, допустимо утверждать, что легальное определение сети Интернет, с учетом данных технических особенностей и системной интерпретации, предполагает, что Интернет – это информационно-телекоммуникационная сеть (пространство), характеризующаяся унифицированным протоколом TCP/IP и единой системой определения соответствия между доменными именами и сетевыми адресами.

Что касается актуального законотворческого словоупотребления, то, как видно на основе приведенных примеров, наиболее распространенным в законодательстве способом словоупотребления является «сеть “Интернет”» (слово «Интернет» – с прописной буквы и в кавычках). В сложных словах возможно использование со строчной буквы и через дефис по общим правилам русского языка – например, «интернет-страница». В то же время представляется, что в науке можно допустить и употребление слова «Интернет» как имени собственного и без кавычек. Для целей настоящей работы особенности данного словоупотребления не имеют принципиального значения. В зависимости от контекста термин, таким образом, может использоваться по-разному, с предпочтением варианта «сеть Интернет» в целях единообразия.

Как уже отмечалось ранее, понятие «информационно-телекоммуникационная сеть (пространство)» представляет собой родовое понятие по отношению к видовому понятию «сеть (пространство) “Интернет”». Это значение важно для законодательной и правоприменительной практики, а также для определения перспективных направлений развития в данной области общественных отношений.

Вывод прост, но его всегда следует иметь в виду при разработке формулировок правовых текстов. В тех случаях, когда в официальных правовых текстах используется термин «сеть “Интернет”», речь идет только об одной из возможных информационно-телекоммуникационных сетей, которая основана на протоколе TCP/IP и DNS. В свою очередь, понятие «пространство Интернет» в силу своей комплексной природы объединяет в своем содержании все многообразие материальных и виртуальных объектов, характеризующих интернет не только и не столько в качестве сетевого ресурса, но и как социально-культурное явление, возникающее на определенном этапе исторической эволюции и характеризующее как собственно технический уровень общественного развития, так и состояние общественного сознания, в котором отражается конфигурация современного мироустройства с его открывающимися возможностями и вместе с тем вызовами и угрозами, которых не было в предшествующие периоды.




1.3. Факторы, определяющие значение интернет-пространства


В современной литературе социальная сеть Интернет определяется как особый социальный ресурс – сервис-система, позволяющая пользователю как минимум создавать в заданных пределах общедоступный профиль (учетную запись, персональную страницу) или профиль с ограниченной доступностью, определять список других пользователей, с которыми связан данный пользователь, просматривать списки «друзей» других пользователей, в том числе «по цепочке».[48 - Boyd D. M., Ellison N. B. Social network sites: Definition, history and scholarship [Electronic resource] // Journal of Computer-Mediated Communication. 2007. Vol. 13 (1). – URL: http://jcmc.indiana.edu/vol13/issue1/boyd.ellison.html (accessed: 19. 12.2016).] Однако социальным сетям присуще общее динамическое качество всех интернет-феноменов, а именно стремительный темп развития (в обратной перспективе – устаревания) технологической составляющей.

Согласно данным некоторых исследований, 82% пользователей сети Интернет (а это в целом 1,2 миллиарда человек) являются пользователями социальных сетей. Среднее количество часов на одного пользователя в месяц только на октябрь 2011 г. по первым десяти странам можно представить в виде таблицы.



Среднее количество часов на одного пользователя в месяц (по данным компании «comScore»)[49 - It’s a Social World: Top 10 Need-to-Knows About Social Networking and Where It’s Headed [Electronic resource] // Internet-site “comScore”. – URL: http://www.comscore.com/Insights/Presentations_and_Whitepapers/2011/it_is_a_social_world_top_10_need-to-knows_about_social_networking (accessed: 19.12.2016).]






При этом, по некоторым подсчетам, только на 2011 г. в среднем на каждого пользователя одной лишь социальной сети Facebook приходилось примерно 800 страниц личной информации. К текущему моменту объем такой информации лишь увеличился.

Данный фактор, определяющий значение сетевого ресурса Интернет, приводит к социально и экономически значимым последствиям, но в его свете нельзя оставить без внимания и юридическую сторону социальных отношений, опосредуемых через сеть Интернет: информация, которая является предметом оборота в социальных сетях, может, например, представлять собой персональные данные или относиться к иным видам охраняемой информации. Но самое главное, на фоне этих убедительных свидетельств социальной значимости отношений в сети Интернет появляются ценности, которые являются предметом коммуникации (в том числе правовой) в сети Интернет и при этом онтологически относятся к самой сети. Характерный пример – статус пользователя социальной сети, который формируется за счет действий, совершаемых в той же социальной сети.

В более общем и техническом контексте единство протокола и сочетание с другим фактором – трансграничностью доступа к информации – определяют то, что Интернет оказывается единым информационным пространством современного информационного общества.

Объективным и очевидным фактором, определяющим значимость сети Интернет, является беспрецедентная скорость и простота операций с информацией, осуществляемых в сети Интернет. Количество усилий, которые необходимы для массового распространения информации, и затраты, которые следует для этого произвести, ничтожно малы. Этот факт наиболее наглядно можно прояснить даже не на технических особенностях Интернета (они очевидны практически любому без исключения пользователю), а на примере недавних изменений в российском законодательстве в части возложения на популярных блогеров[50 - Термин «блогер», по сути, используется для обозначения частных пользователей, ведущих авторские ресурсы, аналогичные общественно доступным дневникам, хотя законодательное определение de facto шире.] целого ряда дополнительных обязанностей.

Речь идет о Федеральном законе от 16.05.2014 № 97-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “Об информации, информационных технологиях и о защите информации” и отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам упорядочения обмена информацией с использованием информационно-телекоммуникационных сетей».[51 - См.: О внесении изменений в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам упорядочения обмена информацией с использованием информационно-телекоммуникационных сетей [Электронный ресурс]: Федеральный закон Российской Федерации от 16 мая 2014 г. № 97-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19. 12.2016).] Данный закон ввел в Закон об информации с 1 августа 2014 г. новую статью 10.2 «Особенности распространения блогером общедоступной информации». Требования, которые содержатся в данной статье, носят достаточно строгий характер. В частности, устанавливается следующее.

Владелец сайта и (или) страницы сайта в сети Интернет, на которых размещается общедоступная информация и доступ к которым в течение суток составляет более трех тысяч пользователей сети Интернет (далее, как определяет Закон об информации – «блогер»), при размещении и использовании указанной информации, в том числе при размещении указанной информации на данных сайте или странице сайта иными пользователями сети Интернет, обязан обеспечивать соблюдение законодательства Российской Федерации, в частности:

1) не допускать использование сайта или страницы сайта в сети Интернет в целях совершения уголовно наказуемых деяний, для разглашения сведений, составляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну, для распространения материалов, содержащих публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публично оправдывающих терроризм, других экстремистских материалов, а также материалов, пропагандирующих порнографию, культ насилия и жестокости, и материалов, содержащих нецензурную брань;

2) проверять достоверность размещаемой общедоступной информации до ее размещения и незамедлительно удалять размещенную недостоверную информацию;

3) не допускать распространение информации о частной жизни гражданина с нарушением гражданского законодательства;

4) соблюдать запреты и ограничения, предусмотренные законодательством Российской Федерации о референдуме и законодательством Российской Федерации о выборах;

5) соблюдать требования законодательства Российской Федерации, регулирующие порядок распространения массовой информации;

6) соблюдать права и законные интересы граждан и организаций, в том числе честь, достоинство и деловую репутацию граждан, деловую репутацию организаций.

Кроме того, Закон об информации в данной редакции определяет, что при размещении информации на сайте или странице сайта в сети Интернет не допускается:

1) использование сайта или страницы сайта в сети Интернет в целях сокрытия или фальсификации общественно значимых сведений, распространения заведомо недостоверной информации под видом достоверных сообщений;

2) распространение информации с целью опорочить гражданина или отдельные категории граждан по признакам пола, возраста, расовой или национальной принадлежности, языка, отношения к религии, профессии, места жительства и работы, а также в связи с их политическими убеждениями.

При этом блогер имеет право:

1) свободно искать, получать, передавать и распространять информацию любым способом в соответствии с законодательством Российской Федерации;

2) излагать на своем сайте или странице сайта в сети Интернет свои личные суждения и оценки с указанием своего имени или псевдонима;

3) размещать или допускать размещение на своем сайте или странице сайта в сети Интернет текстов и (или) иных материалов других пользователей сети Интернет, если размещение таких текстов и (или) иных материалов не противоречит законодательству Российской Федерации;

4) распространять на возмездной основе рекламу в соответствии с гражданским законодательством, Федеральным законом от 13 марта 2006 г. № 38-ФЗ «О рекламе»[52 - О рекламе [Электронный ресурс]: Федеральный закон Российской Федерации от 13 марта 2006 г. № 38-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).] на своем сайте или странице сайта в сети Интернет.

Ч. 4 ст. 10.2 Закона об информации устанавливает, что злоупотребление правом на распространение общедоступной информации, выразившееся в нарушении требований частей 1, 2 и 3 данной статьи, влечет за собой уголовную, административную или иную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации.

Кроме того, блогер обязан разместить на своем сайте или странице сайта в сети Интернет свои фамилию и инициалы, электронный адрес для направления ему юридически значимых сообщений (ч. 5 ст. 10.2 Закона об информации), а также незамедлительно при получении решение суда, вступившее в законную силу и содержащее требование о его опубликовании на данном сайте или странице сайта (ч. 6 ст. 10.2 Закона об информации).

Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)[53 - См.: Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) [Электронный ресурс] // Интернет-сайт Роскомнадзора [Сайт]. – URL: https://rkn.gov.ru/ (дата обращения: 19. 12.2016).] в пределах своих полномочий, установленных в том числе Законом об информации, осуществляет мониторинг и блокировку сайтов (блогов), которые не отвечают указанным требованиям.

Несложно определить, что столь строгие требования к обороту информации, применяемые в отношении пользователей на современном этапе развития Интернета («Web 2.0»), обусловлены именно стремлением снизить огромные правовые, социальные и политические риски, которые обусловлены такими факторами, определяющими значение сети Интернет, как скорость и простота распространения информации. В той же мере, к слову, был бы уместен любой произвольный пример, связанный с ограничениями информационного характера в отношении Интернета в контексте защиты интеллектуальных прав, особенно на аудиовизуальные и кинематографические произведения.

Наиболее интересным и по-своему беспрецедентным подходом, который наглядно демонстрирует тот факт, что сеть Интернет представляет собой трансграничное виртуальное пространство, т. е. то, что отношения в ней принципиально глобальны, является, пожалуй, подход, отраженный в позиции истцов в деле, рассматривавшемся в штате Калифорния, Соединенные Штаты Америки, а именно – DFSB Kollective Co. v. Bourne, 897 F. Supp. 2d 871 (13


Sp. 2012).[54 - California Northern District Court, Case: DFSB Kollective Co. v. Bourne, 897 F. Supp. 2d 871 (13th Sp. 2012) [Electronic resource]. – Access from legal reference system LexisNexis (accessed: 19.12.2016).]

Суть данного дела сводилась к решению вопроса о том, могут ли истцы из Южной Кореи требовать разрешения дела в США против ответчика из Австралии (!), который осуществлял незаконную загрузку корейских песен через Интернет. В число истцов входило несколько корейских компаний, основным местом деятельности которых был Сеул. Они же являлись правообладателями и дистрибьюторами копий корейской поп-музыки. Ответчиком был резидент Австралии, являвшийся оператором двух сайтов в доменной зоне “.com” (общий домен верхнего уровня) и пользователем целого ряда ресурсов Web 2.0, в которых он действовал под разными именами. По мнению истцов, ответчик являлся «одним из самых злостных нарушителей исключительных прав на корейскую музыку в мире». Один из основных сайтов, которые ответчик использовал для распространения данной музыки, активно обсуждался сторонними пользователями на интернет-форуме азиатского сообщества с основными посетителями из штата Калифорния.

Применив критерии, входящие в объем «теста (критерия) минимума контактов», суд пришел к выводу, что ответчик причинил вред в штате, являющемся местом подачи иска, и сделал это намеренно, однако критерий целенаправленного осуществления деятельности в отношении данного штата остался неудовлетворенным. По словам суда, признание данного критерия удовлетворенным «привело бы к беспрецедентному расширению персональной юрисдикции в Калифорнии; если это принять, то суды Калифорнии обладали бы персональной юрисдикцией в отношении практически каждого лица, незаконно распространяющего копии охраняемых авторским правом песен в Интернете ради коммерческой выгоды».[55 - Ibid.]

Несмотря на то что суд в целом не признал юрисдикции в рассматриваемом споре, заслуживает внимания тот факт, что «тест (критерий) минимума контактов» не дал положительного результата только по причине отсутствия целенаправленности в деятельности ответчика. Что же касается фактических обстоятельств дела и основания для подачи иска – в нем с исключительной репрезентативностью отражается рассматриваемый фактор, определяющий значение сети Интернет.

На сегодняшний день трансграничный характер сети Интернет стал источником многих актуальных проблем правового регулирования и правоприменения. В свете последующих материалов настоящего исследования можно отметить, что данный фактор предопределяет переоценку подходов, господствующих в юридической догматике, как минимум к действию нормативных правовых актов в пространстве и по кругу лиц.




1.4. Системные правовые проблемы интернет-пространства


Исторически первая проблема, проистекающая из архитектуры сети Интернет и ставшая очевидной еще во времена предшественника Интернета, сети ARPANET, – это проблема идентификации пользователей, т. е. установления того, какое именно физическое (или юридическое, что, однако, уже требует применения дополнительной юридической фикции) лицо выступает пользователем интернет-ресурсов в качестве субъекта правоотношения. Иными словами, данная проблема подчеркивает неопределенность субъекта как вопрос права, а не как вопрос факта.

Современная сетевая архитектура сети Интернет, рассмотренная как с технологической, так и с юридической точек зрения, не содержит прямых механизмов идентификации пользователей, которые бы обладали полной достоверностью. Учетная запись в любом сервисе Web 2.0, будь то электронная почта, социальная сеть или блог, даже если она содержит публично отображаемые имя и фотографию (многие современные сервисы электронной почты, такие как Google Mail, уже давно интегрируют данные своих социальных сетей, в том числе графические, в средства идентификации почтовых аккаунтов) определенного лица, вовсе не обязательно содержит информацию, произведенную данным лицом. Правовая коммуникация пользователей принципиально опосредована – двух пользователей всегда будет разделять компьютер.

Термин, обозначающий известное главным образом правовым системам общего права преступление под названием “identity theft” (букв. «кража личности»), более знакомое романо-германским правовым системам как особая разновидность мошенничества, заключающегося в том, что одно лицо выдает себя за другое, по мере развития интернет-технологий и особенно в условиях Web 2.0, получил практически буквальное и универсальное значение. За именем и изображением пользователя в социальной сети не всегда скрывается сам пользователь. Не исключено, что данный аккаунт управляется совершенно другим человеком (группой лиц), и цели, в которых он это осуществляет, нередко могут противоречить нормам морали, модифицированным цифровой эпохой, или даже нормам права. Проблемы прав на учетные записи находят свое отражение в современной литературе, равно как и иные проблемы, связанные с специальными юридическими особенностями уникальной архитектуры социальных сетей в Интернете.[56 - См., напр.: Акимов И. Правовая защита права использования аккаунтов в социальных сетях в сети Интернет и права на их использование // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. – 2015. – № 4. – С. 20–26; Скворцов А. Кнопка Like в сети Интернет // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. – 2014. – № 8. – С. 46–52; Скворцов А. Поддельные аккаунты: erat, est, fuit? // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. – 2015. – № 2. – С. 25–34; Тарасов М. Некоторые особенности способа заключения договора оказания услуг по использованию сайта и его сервисов в сети Интернет на примере социальных сетей // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. – 2014. – № 2. – С. 29–33.]

Какой вывод можно сделать из данного обозначения проблемы идентификации пользователей, представленного в настоящей работе, как в настоящей главе, так и в последующих главах? Современное законодательство (как в России, так и за рубежом), как правило, не делает исключения в виде виртуального пространства в тех случаях, когда за определенные деяния установлена юридическая ответственность. Клевета, например, одинаково наказуема вне зависимости от способа совершения преступления, будь оно совершено в публичном выступлении или с использованием сети Интернет, если только способ прямо не рассматривается в качестве квалифицирующего признака уголовным законодательством. Вместе с тем как в случае с клеветой, так и в случае со всеми остальными правонарушениями, которые могут быть совершены с использованием сети Интернет (или даже в сети Интернет), порядок, допускающий привлечение к ответственности, логически возникает до и без учета такой архитектурной особенности, как невозможность идентификации пользователя.

На сегодняшний день законодательство в области ответственности за данную категорию деяний развивается так, как если бы законодатель стремился установить правовое регулирование, не оказывая воздействие на архитектуру сети Интернет. Есть серьезные сомнения в том, что такой подход целесообразен. Весьма вероятно, что именно воздействием на отношения в рамках сложившейся архитектуры, а не на базовые признаки данной архитектуры как таковой, и обусловлена неэффективность мер, направленных против недобросовестной составляющей «нелокализованных» конечных пользователей. В результате этого намечается тенденция, в рамках которой законодательные усилия направляются по пути наименьшего сопротивления и нацеливаются на информационных посредников, что будет рассмотрено далее, но после проблемы определения юрисдикции.

Проблема определения юрисдикции в Интернете обусловлена глобальностью данной информационно-телекоммуникационной сети и актуализируется уже на этапе Web 1.0. Дополнительную значимость проблеме определения юрисдикции в условиях глобальности цифровой информации придает скорость распространения информации и ее публичная доступность. Информация распространяется мгновенно, при этом, как правило, любой круг лиц, имеющий выход в сеть, тем или иным способом потенциально может получить к ней доступ. Ситуация усложняется за счет того, что инфраструктура сети Интернет допускает самые необычные сочетания юрисдикций, в каждой из которых может осуществляться деятельность, необходимая для реализации того или иного интернет-проекта. И особую сложность проблема определения юрисдикции с учетом всего, сказанного ранее, получает в условиях Web 2.0, когда на первый план выходит пользовательский контент, оборот которого происходит в рамках инфраструктуры, обеспечиваемой информационными посредниками.

Интернет-сайт сервиса Web 2.0 может быть зарегистрирован в доменной зоне, относящейся к одному государству, компания-провайдер данного ресурса может быть зарегистрирована в другой юрисдикции, фактически осуществляя деятельность в третьей. При этом данный интернет-ресурс может быть ориентирован на пользователей совершенно иного государства, а публиковать информацию там могут граждане всех известных политической географии государств и юрисдикций.[57 - Одним из актуальных примеров может послужить популярный и давно существующий русскоязычный развлекательный интернет-сайт, основанный на пользовательском контенте, bash.im, где “.im” – это доменное имя, относящееся к Острову Мэн.] Более того, если рассматривать особенности интернет-инфраструктуры Web 2.0 не только с точки зрения пользователя, но и с точки зрения сервис-провайдера, нельзя обойти и все более распространенное использование так называемых Web API (application programming interface), в упрощенной интерпретации применительно к рассматриваемой проблеме представляющих собой встраиваемое в дизайн сайта стороннее приложение, связанное с информацией соответствующего стороннего сайта (например, блок новостной ленты Twitter, встраиваемый на страницу блога). Данные приложения могут дополнительно усложнять проблемы определения юрисдикции, а не только проблемы определения ответственности информационных посредников.

При этом, с учетом краткого исторического опыта, проанализированного в соответствующей части работы далее, допустимо предположить, что на данный момент в различных государствах прослеживается тенденция установить на национальном уровне нечто вроде «теста (критерия) доступности интернет-ресурса» для определения юрисдикции. Согласно такому тесту, суды данного государства могут разрешать споры, связанные с отношениями в сети Интернет, в том случае, если к соответствующему интернет-сайту есть доступ с территории данного государства. Данный тест может предполагать и наличие дополнительных условий, но существа проблемы это не меняет. «Тест доступности интернет-ресурса» также подразумевает, что к контенту интернет-сайта применяется и материальное право того государства, из которого возможен доступ к данному интернет-сайту. И вот на этом этапе становится очевидно, что данный тест является слишком простым решением проблемы определения юрисдикции применительно к интернет-отношениям и принципиально не учитывает возможность правового воздействия на архитектуру сети Интернет.

Если представить ситуацию, в которой каждая из стран мира окончательно примет «тест доступности интернет-ресурса» в качестве стандарта определения юрисдикции национальных судов и применимого права, то возникнет парадоксальная картина, в которой каждый отдельный интернет-ресурс должен будет учитывать требования законодательства не только того государства, к которому он технологически и организационно относится, но и правовые нормы всех остальных государств мира. Этот момент становится очевидным при анализе проблем соотношения интернет-архитектуры и правового регулирования и, очевидно, свидетельствует о необходимости разработки принципиально нового и универсального подхода к определению юрисдикции в отношении интернет-споров.

В условиях Web 2.0, где в интернет-отношениях активно участвуют информационные посредники и «рядовые» пользователи, рассредоточенные по всем странам мира (а нередко и публикующие заметки во время путешествий, т. е. за пределами государства своего гражданства и личного закона физического лица) и генерирующие огромный массив общедоступного контента, проблема определения юрисдикции и выбора правильного «теста (критерия)» становится особенно актуальной.

С одной стороны, проблема информационных посредников в некотором смысле проявилась уже на этапах ARPANET и Web 1.0, поскольку под информационным посредником прежде всего можно понимать интернет-провайдера – лицо, технологически обеспечивающее доступ к сети Интернет.

Одно из первых наиболее ярких дел, связанных с ответственностью информационных посредников, рассматривалось судами ФРГ в 1990-х гг. Американский интернет-провайдер CompuServe обеспечивал технический доступ к американским веб-ресурсам через свою дочернюю компанию в ФРГ. Власти ФРГ обратили внимание, что в число таких ресурсов входят порнографические новостные группы, а также сайты, обеспечивающие возможность загрузки трех популярных на тот момент компьютерных игр: Doom, Heretic и Wolfenstein 3D. Первые две игры, по мнению германских властей, способствовали социально-этической дезориентации, тогда как последняя содержала запрещенную к распространению в ФРГ нацистскую символику. Правовой конфликт завершился уголовным преследованием руководителя дочерней компании CompuServe в ФРГ и приговором лишения свободы на два года с выплатой штрафа в размере 18 000 марок[58 - См.: Rosenblatt B. Principles of Jurisdiction [Electronic resource] // Internet-site of the Berkman Center for Internet & Society at Harvard University [Site]. – URL: http://cyber.law.harvard.edu/property99/domain/Betsy.html (accessed: 19.12.2016).].

В сети Интернет формата Web 2.0, когда к числу информационных посредников стали относиться уже не просто интернет-провайдеры, а сервис-провайдеры различных веб-ресурсов, обеспечивающие размещение и оборот пользовательского контента, проблема информационных посредников, которая может быть интерпретирована как проблема соотношения ответственности за размещаемую в сети информацию между такими посредниками и конечными пользователями, получила особую актуальность. Любопытна расстановка сил для разных сторон отношений, выступающих предметом правового регулирования: если конечный пользователь является слабой стороной в отношениях с информационным посредником, то сам информационный посредник оказывается слабой стороной в отношениях с государством, что государство и использует на данный момент, регулируя правоотношения в сети Интернет в условиях сложившейся сетевой архитектуры.

В заключение раздела следует отметить, что одним из актуальных отражений проблемы определения ответственности информационных посредников является проблема гипертекста. До появления Интернета была технически невозможна ситуация, аналогичная той, при которой по «действующей ссылке» можно получить информацию, которая с данной ссылкой никак не связана, поскольку ресурс, на который ведет данная ссылка, изменил содержание. Интернет же в целом может быть представлен как гипертекст, и это лишь подчеркивает актуальность рассматриваемой проблемы, ведь каждое лицо, размещающее гиперссылку, может также рассматриваться как информационный посредник особого рода.




1.5. Модели правового регулирования интернет-пространства


В зависимости от рассматриваемого технологического уровня интернет-пространства термин «регулирование Интернета» может подразумевать не только нормативные акты и административные решения, но и другие способы регулирования, в том числе технические стандарты.

Обобщение проблем, касающихся правового регулирования данной области общественных отношений, было сделано Рабочей группой по регулированию сети Интернет Секретариата Организации Объединенных Наций в 2005 г. (далее в пределах настоящего раздела – Рабочая группа).[59 - См.: Report of the Working Group on Internet Governance, June 2005 [Electronic resource] // Internet-site of the Working Group on Internet Governance [Site]. – URL: http://www.wgig.org/docs/WGIGREPORT.pdf (accessed: 19.12.2016).]

Представители Рабочей группы исходили в своих позициях из следующего понимания интернет-регулирования: «Интернет-регулирование (internet governance) – это развитие и применение правительствами, частным сектором и гражданским обществом действующих, в пределах своих функций, общих принципов, норм, правил, процедур и программ принятия решений, которые обусловливают развитие и использование Интернета».[60 - Ibid. – P. 4.]

Рабочая группа выявила по крайней мере тринадцать основных проблем регулирования в области интернет-пространства:

1) Единоличный контроль Соединенных Штатов Америки над корневыми серверами сети Интернет без согласования с какой-либо легитимной международной структурой.[61 - В целом проблемы международно-правового регулирования сети Интернет, тесно пересекающиеся с данным фактом, активно исследуются в российской научной литературе. См.: Мозолина О. В. Вопросы международно-правового регулирования Интернета // Московский журнал международного права. – 2004. – № 4. – С. 152–164; Мозолина О. В. Публично-правовые аспекты международного регулирования отношений в Интернете: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2008; Наумов В. Б. К вопросу о гармонизации законодательства в сфере использования ИКТ // Проблемы законодательства в сфере информатизации: Материалы десятой всероссийской конференции. Москва, 31 октября 2002 г. – М., 2002. – С. 25–28.]

2) Несправедливое соотношение расходов интернет-провайдеров: те интернет-провайдеры, которые находятся в развивающихся странах, должны оплачивать международное подключение по полной стоимости.

3) Отсутствие многостороннего механизма внедрения средств защиты во все сервисы и приложения, связанные с сетью Интернет, что повышает риски киберпреступлений в области электронной коммерции.

4) Необходимость разработки универсального определения спама и установления законов и практик, нацеленных на сокращение количества спама в сети Интернет.

5) Отсутствие прозрачности, открытости и широкого участия в разработке многовекторного «электронного» гражданского общества, участвующего в разработке глобального регулирования сети Интернет.

6) Недостаток ресурсов для администрирования сети Интернет на национальном уровне, особенно в части развивающихся стран.

7) Необходимость разработки политик и процедур для общих доменных имен верхнего уровня – в частности, при развитии интернет-регулирования, необходимо разрешать вопросы пространства доменных имен, альтернативных языков и проблем доступа.

8) Несправедливость политики распределения IP-адресов протокола IPv4.

9) Проблема защиты интеллектуальной собственности в сети Интернет, что требует соблюдения баланса между интересами правообладателей и пользователей. Основная проблема регулирования в данной области связана с выработкой таких форм борьбы с интернет-пиратством, которые не создадут препятствий для развития информационного общества через свободный обмен информацией.

10) Меры, нацеленные на борьбу с киберпреступлениями, не должны ограничивать свободу выражения.

11) В сети Интернет необходимо обеспечить неприкосновенность частной жизни пользователей, например предоставляя им контроль за их персональными данными.

12) Регулирование сети Интернет требует глобальных стандартов для защиты прав потребителей в киберпространстве. Права потребителей в глобальной сети Интернет должны определяться таким образом, чтобы способствовать развитию трансграничной торговли.

13) Продолжающиеся проблемы наличия альтернативных естественных языков в функционировании сети Интернет, что приводит к неодинаковым стандартам в вопросах общих доменных имен верхнего уровня, адресов электронной почты и ключевых слов.[62 - Report of the Working Group on Internet Governance, June 2005. – P. 5–8.]

Модели правового регулирования сети Интернет сформировались в результате обобщения эмпирической практики рассмотрения и разрешения перечисленных проблем. В целом в основе дифференциации моделей правового регулирования лежит концептуальное оформление сети Интернет как таковой.

Собственно, сеть можно рассматривать с разных точек зрения и формировать различные модели, которым будет присущ различный уровень абстрагирования. В рамках подобного общего методологического подхода в целом можно выделить две основные модели: модель уровней интернет-архитектуры и модель инфраструктурных элементов, которые будут рассмотрены далее.

Следует обратить внимание на критерий выделения данных двух основных концептуальных подходов к определению того, что представляет собой предмет правового регулирования норм, нацеленных на регулирование сети Интернет. При этом данные модели именно правового регулирования отражают, скорее, способы такового – т. е. связаны исключительно с инструментальным, а не с институциональным аспектом. Институциональный же анализ перспективных моделей регулирования (не только правового) сети Интернет, который был ранее проведен Рабочей группой, предполагает несколько альтернативных институциональных концепций, которые также могут быть обозначены как модели регулирования сети Интернет, но в широком смысле слова. Так, можно выделить следующие институциональные модели, появление которых возможно в ближайшем будущем:

1. Создание Глобального совета по администрированию сети Интернет (“Global Internet Council”) непосредственно в рамках Организации Объединенных Наций. Он должен быть основан на справедливом представительстве со стороны государств-членов Организации Объединенных Наций и должен заменить Комитет государственного совета ICANN.

Глобальный совет по администрированию сети Интернет должен определять ключевые вопросы публичной политики, относящиеся к регулированию сети Интернет, и взаимодействовать с уже существующими организациями примерно в том же ключе, как это на данный момент делает сама Рабочая группа. Глобальный совет должен заниматься вопросами гармонизации политики регулирования сети Интернет и распределения ресурсов, выражающихся в результатах интеллектуальной деятельности, доменных именах, информационной безопасности и борьбы с киберпреступностью, наряду с общими вопросами дальнейшего развития сети Интернет.

Глобальный совет по администрированию сети Интернет, таким образом, мог бы осуществлять контроль за распределением IP-адресов, введением новых общих доменных имен верхнего уровня и делегирование национальных доменных имен (ccTLDs, country-code Top-Level Domains). Дополнительно Глобальный совет мог бы также устанавливать стандарты публичной политики в отношении спама, посягательств на неприкосновенность частной жизни в электронной форме, кибербезопасности в общем и борьбы с киберпреступностью в тех случаях, когда это не является предметом деятельности других международных организаций. Кроме того, к компетенции Глобального совета можно было бы отнести также все вопросы публичной политики в отношении сети Интернет, связанные с торговлей и защитой интеллектуальной собственности.[63 - Report of the Working Group on Internet Governance, June 2005. – P. 13.]

2. Установление модели без специального международного контролирующего органа. Данная институциональная модель регулирования сети Интернет, по сути, предполагает сохранение status quo и не предполагает создания единого наднационального органа и исходит из сохранения контрольных полномочий по администрированию сети Интернет за ICANN. Тем не менее в рамках данного подхода подчеркивается необходимость развития и усиления роли Комитета государственного совета ICANN в разрешении проблем регулирования сети Интернет в направлении полного и равного взаимодействия участников, обеспечивающих функционирование и развитие глобальной информационно-телекоммуникационной сети.[64 - Ibid. – P. 14.]

3. Создание Международного совета по администрированию сети Интернет вне рамок Организации Объединенных Наций.[65 - Ibid.] Такой совет мог бы заменить Комитет государственного совета ICANN, в котором предсказуемо доминируют интересы Соединенных Штатов Америки. В предмет деятельности данного совета могут войти вопросы управления ресурсами сети Интернет, а также создание механизмов открытого, прозрачного и демократичного принятия решений в отношении регулирования сети Интернет.

4. Реализация смешанной модели.[66 - Ibid. – P. 15–16.] Данная модель основана на концептуальном представлении о национальных государствах как об основных субъектах разработки и внедрения стандартов публичной политики. Вместе с тем предполагается, что действия национальных государств будет координировать Глобальный совет по политике регулирования сети Интернет, в руководство которого будут входить представители национальных государств, конкретно – национальных органов публичной власти. Участие представителей гражданского общества и частного сектора предполагается, но только в качестве наблюдателей. Планируется также, что вместо ICANN будет создана организация, которая станет называться WICANN, т. е. “World Internet Corporation for Assigned Names and Numbers”, и уже, очевидно, не будет находиться в известной зависимости от Правительства США.

Специалисты отмечают сложность прогнозирования того, какая именно из перечисленных моделей будет реализована на практике. Вместе с тем оценка перспектив реализации данных моделей может быть очевидной, исходя из юридического и общерегулятивного значения факторов, определяющих значение сети Интернет.

Анализ научной литературы, предметом которой является правовое регулирование отношений в интернет-пространстве, а также сравнительное изучение законодательства различных стран с данным предметом регулирования позволяет сделать вывод о том, что возможно в целом два основных содержательных вида инструментальных моделей регулирования в данной области, третий производный – смешанный. К двум основным содержательным видам относится, соответственно, модель уровней (слоев) регулирования и модель инфраструктурных элементов.

Модель уровней (слоев) является результатом более серьезных теоретических обобщений эмпирического материала, связанного с правовым регулированием отношений в интернет-пространстве, и его практического эффекта. В основе данной модели лежат два ключевых критерия: характер информации и дистанцированность от «физического» оборудования, гарантирующего работу сетевой архитектуры. Эта модель отражает скорее, взгляд специалиста в области информационных технологий. Данная модель впервые полноценно была обоснована зарубежными исследователями Л. Солумом и М. Чангом в работе «Принцип слоев: архитектура Интернета и право» в 2003 г.[67 - См.: Solum L. Chung M. The Layers Principle: Internet Architecture and the Law, 2003 [Electronic resource] // Internet-site of the Social Science Research Network [Site]. – URL: http://ssrn.com/abstract=416263 (accessed: 19.12.2016).] По мнению авторов, всего существует шесть уровней (или слоев – “layers”) интернет-архитектуры:



• Контент (content) – символы и изображения, которые выступают в качестве предмета интернет-коммуникации;

• Приложения (application) – компьютерные программы, которые используются в сети Интернет (т. е. «код» в терминологии Л. Лессига);

• Передача данных (transport) – протокол TCP, разбивающий информацию на пакеты информации для передачи;

• Протокол (Internet protocol) – протокол IP, определяющий порядок передачи пакетов информации;

• Связь (link) – интерфейс, объединяющий компьютеры пользователей и физическую составляющую;

• Физическая составляющая (physical layer) – провода, в том числе оптоволоконные, точки беспроводной связи и т. п.


Правовое регулирование может быть обращено на каждый из уровней интернет-архитектуры, но есть одна важная закономерность: воздействие на уровень более низкого порядка автоматически затрагивает все уровни более высокого порядка.

Характерный пример в данном случае – это блокировка интернет-сайтов по IP-адресам за нарушение, связанное с одним из видов контента. В данном случае «вместе с водой выплескивается ребенок»: блокируя весь сайт (а не отдельную ссылку), правоприменитель в то же время нарушает права как пользователей, так и даже других владельцев сайтов с тем же IP-адресом. Даже владелец сайта – нарушитель также оказывается в несправедливом положении, ведь он должен отвечать не за весь сайт, а только за его часть (в рассматриваемой гипотетической ситуации).

Соответственно, ключевой принцип модели уровней (слоев) заключается в том, чтобы обращать регулирование только на тот уровень (слой) интернет-архитектуры, который непосредственно связан с соответствующими проблемными отношениями. Данная модель, очевидно, проще для правоприменителя, но сложнее для реализации законодателем.

Модель инфраструктурных элементов в этом смысле, наоборот, значительно проще для законодателя, но сложнее для правоприменителя. Так, эта модель предполагает, что отдельные инфраструктурные элементы интернет-пространства регулируются как бы ad hoc и к тому же фрагментарно – т. е. нет системного законодательства, которое регулировало бы именно отношения в сети Интернет в зависимости от системных проблем правового регулирования отношений в сети Интернет, но есть правовое регулирование на уровне отдельных элементов сетевой архитектуры.

Характерным примером реализации модели инфраструктурных элементов может послужить Закон об информации, положения которого содержат определения в том числе следующих инфраструктурных элементов:

«Сайт в сети “Интернет”» – совокупность программ для электронно-вычислительных машин и иной информации, содержащейся в информационной системе, доступ к которой обеспечивается посредством информационно-телекоммуникационной сети Интернет (как указано в Законе об информации: «…далее – сеть “Интернет”») по доменным именам и (или) по сетевым адресам, позволяющим идентифицировать сайты в сети Интернет (п. 13 ст. 2 Закона об информации).

«Страница сайта в сети “Интернет”» (как указано в Законе об информации: «…далее также – интернет-страница) – часть сайта в сети Интернет, доступ к которой осуществляется по указателю, состоящему из доменного имени и символов, определенных владельцем сайта в сети Интернет (п. 14 ст. 2 Закона об информации).

«Доменное имя» – обозначение символами, предназначенное для адресации сайтов в сети Интернет в целях обеспечения доступа к информации, размещенной в сети Интернет (п. 15 ст. 2 Закона об информации).[68 - Следует отметить, что доменные имена и связанные с ними правовые аспекты исследовались достаточно давно, и это связано в основном с известной проблемой права интеллектуальной собственности и соотношения права на доменное имя и права на товарный знак. Из недавних публикаций можно отметить, в частности, следующую: Серго А. Г. Подходы к некоторым аспектам правового регулирования доменных имен в теории и судебной практике // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. – 2014. – № 4. – С. 29–33.]

«Владелец сайта в сети “Интернет”» – лицо, самостоятельно и по своему усмотрению определяющее порядок использования сайта в сети Интернет, в том числе порядок размещения информации на таком сайте (п. 17 ст. 2 Закона об информации).

«Провайдер хостинга» – лицо, оказывающее услуги по предоставлению вычислительной мощности для размещения информации в информационной системе, постоянно подключенной к сети Интернет (п. 18 ст. 2 Закона об информации).

По мере развития правового регулирования отношений в сети Интернет Закон об информации пополняется определениями новых инфраструктурных элементов. Эти инфраструктурные элементы и подлежат дальнейшему регулированию в Законе об информации и соответствующих подзаконных актах. Большая часть мировых правовых систем в части правового регулирования отношений в сети Интернет на сегодняшний день следует именно инфраструктурной модели.

В то же самое время, разумеется, модель уровней (слоев) интернет-архитектуры и модель инфраструктурных элементов органично дополняют друг друга и дают возможность классифицировать многие правовые системы с этой точки зрения как смешанные.




1.6. Интернет-пространство как сфера социального регулирования


Системная методология сравнительно-правового анализа моделей правового регулирования была бы неполной, если бы она не включала рассмотрение проблематики соотношения между различными способами регулирования отношений в обществе.

Очевидно, право не представляет собой единственный социальный регулятор, а дополняется в реальной практике целым рядом норм другой природы – технических, моральных, экономических и т. п.

То, какое место занимает именно правовое регулирование в контексте регулирования отношений в сети Интернет, может охарактеризовать правовую систему не в меньшей степени, чем другие критерии. Наиболее тесно связана с данной мыслью концепция «модальностей регулирования» гарвардского профессора Л. Лессига. Следует отметить, что здесь видна яркая преемственность в рамках одной правовой школы – по сути, принципиально модель Л. Лессига развивает и адаптирует к дискурсу интернет-права концепцию «принципов социального порядка» Л. Фуллера.

Рассмотрим последовательно две эти модели – исходной принципов социального порядка Л. Фуллера и последующей «модальностей регулирования» Л. Лессига.

Л. Фуллер (1902–1978), видный представитель Гарвардской школы права, вошел в историю правовой мысли главным образом как автор концепции «моральности права».[69 - См.: Архипов В. В. Концепция права Лона Л. Фуллера: Дис. … канд. юрид. наук. – СПб., 2009. – С. 10.] Однако к числу его работ, опубликованных уже после его смерти, относится работа другой направленности – «Принципы социального порядка», в которой Л. Фуллер прямо изложил свои мысли относительно того, что право является не единственным, а подчас и не самым главным социальным регулятором.

В таком подходе отражен социологический аспект взглядов Л. Фуллера. По мнению американского ученого, общество нуждается в определенной степени порядка, а право (в смысле позитивного законодательства) – лишь один из способов его обеспечения. Принципы социального порядка могут быть правовыми и неправовыми. Каждый из принципов социального порядка имеет свои ограничения.[70 - См., напр.: Fuller L. L. Mediation: Its Forms and Functions // Southern California Law Review. –1971. – Vol. 44. – P. 331–334.]

Основы правовосприятия, заложенные Л. Фуллером, творчески развил Л. Лессиг. С одной стороны, он существенно сократил систематизацию «принципов социального порядка», а с другой – серьезно обогатил ее. По мнению Л. Лессига, один из выводов, который может следовать из изучения проблем регулирования киберпространства как отдельного направления исследований, заключается в том, что право не может являться единственным (а иногда даже – и самым главным) способом регулирования общественных отношений. Да, право (в рабочей формулировке американского юриста – в позитивистском понимании нормы, обеспеченной государственным принуждением) подчас является самым оптимальным способом организации общественных отношений, однако это утверждение безоговорочно применимо только в «реальном мире». Отношения в сети Интернет, в том числе, как мы можем предположить, изучая работы Л. Лессига, в силу системных правовых проблем сетевой архитектуры, очень часто являются предметом различных форм неправового регулирования. Как замечает ученый: «…поведение, как мы могли бы отметить, регулируется четырьмя видами ограничений. Право же представляет собой лишь одно из таких ограничений».[71 - См.: Lessig L. The Law of the Horse: What Cyberlaw Might Teach [Electronic resource] // Internet-site of the Berkman Center for Internet & Society at Harvard University [Site]. – URL: http://cyber.law.harvard.edu/works/lessig/finalhls.pdf (accessed: 19.12.2016).] В соответствии со взглядами Л. Лессига, право отличается от других видов регулирования отношений тем, что устанавливает прямые запреты и обещает строго определенные наказания в результате их нарушения.[72 - С учетом направленности настоящей работы оставим в стороне дискуссии относительно недостатков классической англо-американской «командной» теории права, отголоски которой явно прослеживаются в данном подходе современного автора.]

Другие социальные нормы, как он указывает далее, не регулируют общественные отношения таким же способом. «Нормы сообщества», которые в нашем понимании примерно соответствуют понятию нравственных норм, предполагают угрозу наказания, как и правовые, однако данное наказание децентрализовано.

При этом Л. Лессиг учитывает, что и этим не исчерпываются способы регулирования общественных отношений. Так, он отмечает: «Рынки также регулируют. Они регулируют посредством цен».[73 - Lessig L. The Law of the Horse: What Cyberlaw Might Teach.] Что Л. Лессиг имеет в виду? «Рыночные показатели», иными словами – экономика, определяют поведение людей, по сути делая одни ценности более доступными, а другие – менее.

Строго говоря, до текущего момента в подходе Л. Лессига нет ничего нового: и право (в позитивистском смысле), и нормы сообщества, и рынок – давно и разносторонне исследованные механизмы регулирования общественных отношений. Разумеется, для того, чтобы пояснить особенности их действия, не требовалось изобретать сеть Интернет. Вместе с тем есть еще одни способ регулирования, очевидность которого становится наиболее явной в условиях современного информационного общества – это так называемая «архитектура».

Как отмечает ученый, под термином «архитектура» следует понимать физический мир, «каким мы его находим, в том числе в том виде, в котором он уже был создан до нас».[74 - Ibid.] Эта мысль перекликается с обоснованием «минимального содержания естественного права» Г. Харта,[75 - См., напр.: Hart H. L. A. The Concept of Law. – Oxford. – 1963.] согласно которому, например, относительная физическая уязвимость людей является фактором, определяющим отдельные правила поведения. Вместе с тем она может быть интерпретирована и проще: своего рода законом, нормой, в том числе регулирующей и поведение людей, являются… законы физики. Из числа примеров, которые кратко приводил сам Л. Лессиг, можно, однако, упомянуть следующие: размещение Конституционного суда Германии в Карлсруэ, тогда как столицей ФРГ является Берлин, ограничивает влияние одной ветви власти на другую. Мы можем привести и дополнительные аналогичные примеры – та же ЮАР. Этим он, вероятно, подчеркивал то, что в данных случаях используются естественные ограничения, которые на отдельные формы коммуникации налагает факт наличия «физического» расстояния между двумя предметами правового регулирования.

Попробуем развить мысль американского юриста. Например, то, что люди не могут летать, можно рассматривать как закон не только в естественно-научном, но и в (квази-)юридическом смысле слова – тот факт, что люди не могут летать, в действительности, во многом определяет отсутствие в законодательстве норм, связанных с полетами людей «своими силами». Данное рассуждение могло бы показаться абсурдным, если бы перед нами не было примера искусственно создаваемой виртуальной реальности – в этом, по сути, и заключается основной смысл аргументации Л. Лессига. Если люди не в силах изменить «законы физики» реального пространства, то они вполне в силах изменить аналогичные законы виртуального пространства, и с этим сложно поспорить. Соответственно, например, в самом общем теоретическом смысле возможно в принципе устранить все системные правовые проблемы сети Интернет, рассматриваемые в настоящей работе следующим образом:

Проблема идентификации пользователей. Обеспечить посредством государственного принуждения (т. е. в терминологии Л. Лессига посредством правовых норм) деанонимизацию Интернета – например, введя возможность выхода в Интернет лишь из определенных точек, санкционированных государством, и при предъявлении паспорта или ввести государственную регистрацию пользователей Интернета.

Проблема юрисдикции. Отключить «наземные» технологические каналы связи между различными странами (либо в каждой отдельной стране установить по одному контролируемому государством каналу связи с каждой соседней юрисдикцией), а также спутниковую связь и иные виды связи, если таковые активно используются, которые обеспечивают межгосударственную связь.

Проблема информационных посредников. Запретить использование технологий, которые позволяют обеспечивать возможность размещения пользовательского контента в сети Интернет или, например, сочетать «решение» данной проблемы с решением проблемы идентификации пользователей – при полной идентификации пользователей проблема информационных посредников решается сама собой.

Справедливости ради следует отметить, что представленные способы «устранения системных проблем сети Интернет» в действительности едва ли приемлемы в полной мере, поскольку несовместимы с идеалами развития информационного общества, а также с информационными правами граждан. И кроме того, следует отметить, что эти, доведенные до крайней степени гипотетические предложения в очередной раз демонстрируют необходимость «взвешивания» ценностей в конституционно-правовом смысле каждый раз, когда возникает обсуждение направлений развития правового регулирования сети Интернет. Указанные гипотетические примеры – это крайность, однако в реальности вопрос о регулировании отношений в сети Интернет всегда подразумевает «регулятивную дилемму», которая заключается в том, следует ли использовать нормы права (или иные относительно «прямолинейные» нормы) для регулирования данных отношений, или нужно оставить большую часть регулирования на уровне «кода».

Л. Лессиг называет рассмотренные им способы регулирования общественных отношений «модальностями ограничений» (modalities of constraint) и справедливо утверждает, что они применимы как к «реальному миру», так и к киберпространству. Соответственно, он заключает, что право регулирует отношения в интернет-пространстве, а правовые нормы об интеллектуальных правах, защите чести, достоинства и деловой репутации, а также иные подобные нормы продолжают свое применение и в нем. Вот только отдельный вопрос – насколько эффективно их применение. Однако, так или иначе, «законодатели [продолжают] – законодательствовать, прокуроры – обвинять, суды – выносить решения». [76 - Lessig L. The Law of the Horse: What Cyberlaw Might Teach.]

Нормы сообщества не менее (а то и более) актуальны, если речь идет об отношениях в сети Интернет. Неосторожное высказывание на интернет-форуме может повлечь за собой массовое осуждение со стороны других участников форума. Несанкционированное раскрытие личной информации о пользователе социальной сети может повлечь утрату важной для такого пользователя информации и тем самым нарушить его информационные права. Кроме того, и это особенно актуально в отношении современных стандартов разработки социальных сервисов, пользователи могут использовать такие инструменты, как «игнорирование» пользователей, жалобы администраторам социального ресурса на поведение других участников той же социальной сети в случае их несоответствия добровольно принимаемым на себя обязательствам, вытекающим из правил того или иного сообщества и т. д.

Очевидно, что и рынок является не менее существенным фактором для киберпространства. Стоимость доступа к сети Интернет всегда определяла востребованность тех или иных сервисов, возможность их реализации. Развивая высказанную Л. Лессигом более десяти лет назад идею (а с тех пор значительно изменилась структура бизнес-моделей разнообразных интернет-сервисов), можно отметить, что самые разные модели платного использования данных сервисов во многом определяют особенности поведения их пользователей.[77 - В данном контексте речь может идти, например, о моделях оплаты, используемых провайдерами разных виртуальных миров и онлайн-игр, – по подписке (с регулярной абонентской платой) и различные варианты условно-бесплатной модели, предполагающие, например, общий бесплатный доступ, но с возможностью приобретать различный дополнительный контент, или расширение функций за деньги.] Сам Л. Лессиг в цитируемой работе приводит пример с изменением политики американского интернет-провайдера America Online (AOL), заметившего серьезный эффект от перехода с почасовой модели оплаты на модель с фиксированной абонентской платой. И безусловно, популярность Интернета в целом значительно повысилась с тех пор, когда платный доступ к интернет-сайтам как таковым стал уже, скорее, анахронизмом.

Наконец, архитектура интернет-пространства – это, собственно, код (почему одноименная книга Л. Лессига, в которой его модель изложена более подробно, и называется в буквальном переводе «Код»[78 - См.: Lessig L. Code. Version 2.0 [Electronic resource] // Internet-site “Codev2 by Lawrence Lessig” [Site]. – URL: http://codev2.cc/download+remix/Lessig-Codev2.pdf (accessed: 19.12.2016).]). Под «кодом» ученый условно, в широком смысле, понимает в целом и программное, и аппаратное обеспечение, которое делает Интернет таким, какой он есть. Сюда относятся самые разнообразные феномены, которые устанавливают разного рода ограничения для пользователей, – это и пароли, и требования использовать инструменты идентификации (например, электронную подпись), и наличие либо отсутствие механизмов отслеживания последовательности действий отдельных пользователей, и многое другое.

Если продолжать развивать метафору «пространства», практически все принципы, лежащие в основе архитектуры «реального» и «виртуального» пространства, одинаковы, за исключением одного – «код реального пространства» (если таковой можно метафорически представить) человек не в состоянии изменить, по крайней мере в той степени, в которой он может изменить код пространства виртуального.

В этом смысле особенно интересно данная метафора раскрывается для естественно-правового типа правопонимания, который увязывает определенные ценности фактически с архитектурными особенностями реального мира. Поскольку в виртуальном мире человек при прочих равных условиях может изменять архитектуру по своему усмотрению, постольку он может закладывать (или не закладывать) в архитектуру виртуального пространства те или иные ценности. В связи с этим, если представить, что юрист (например, по выражению того же Л. Фуллера) является «архитектором социальной реальности», то архитектором киберпространства как разновидности альтернативной социальной реальности он является вдвойне: он создает не только социальную реальность в рамках сетевой архитектуры, но и саму сетевую архитектуру как базовые принципы, в соответствии с которыми и функционирует данная альтернативная социальная реальность.




1.7. Обобщение элементов системной методологии анализа правового регулирования в интернет-пространстве


Системная методология анализа правового регулирования в сети Интернет предполагает наличие четырех основных составляющих: (1) факторы, определяющие значение сети Интернет; (2) системные правовые проблемы сети Интернет; (3) концепции интернет-архитектуры; (4) способы социального регулирования применительно к отношениям в сети Интернет. В этом смысле она представляет собой обобщение высокого уровня, отражающее вариативные принципы, которые, с одной стороны, могут лежать в основе правового регулирования сети Интернет, а с другой – определять на теоретическом уровне специфику отношений в ней как объекта правового регулирования. Одна из ключевых задач настоящего исследования заключается именно в разработке такой методологии, которая подразумевает интеграцию существующих подходов, в том числе уже нашедших свое отражение в научной литературе.[79 - Многие работы, авторы которых сосредоточены на правовых и политико-правовых проблемах регулирования информационных отношений, информационно-телекоммуникационных сетей, сети Интернет, затрагивали отдельные аспекты рассматриваемой методологии прямо или косвенно, однако автор полагает, что творческая интеграция подходов в форме модели, представляющей собой системное обобщение высокого уровня, будет обладать особой теоретической и практической ценностью. Помимо уже упомянутых, в числе работ, отдельные положения которых в той или иной форме учитывались автором в качестве отправных точек настоящего исследования (в том числе как объект для критики, общеметодологический источник или источник отдельных сведений в контексте диахронного метода исследования), можно также отметить следующие: Политика и Интернет. – М.: Инфра-М, 2014; Актуальные проблемы обеспечения доступа к информации. – М., 2004; Арский Ю. М. и др. Информационный рынок в России. – М., 1996; Право и информатизация общества: Сб. научных трудов / Отв. ред. И. Л. Бачило. – М., 2002; Войниканис Е. А., Якушев М. В. Информация. Собственность. Интернет: традиция и новеллы в современном праве. – М., 2004; Войниканис Е. А. Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху: парадигма баланса и гибкости. – М.: Юриспруденция, 2013; Городов О. А. Комментарий к Федеральному закону «Об информации, информатизации и защите информации». – СПб.: Питер, 2003; Демьянец М. В., Елин В. М., Жарова А. К. Предпринимательская деятельности в сети Интернет: монография. – М.: ЮРКОМПАНИ, 2014; Заика Н. К. Правовые основы средств массовой информации. – СПб., 2005; Информационное общество. Информационные войны. Информационное управление. Информационная безопасность / Под ред. М. А. Вуса. – СПб., 1999; Калятин В. О. Право в сфере Интернета. – М., 2004; Конявский В. А., Гадасин В. А. Основы понимания феномена электронного обмена информацией. – М., 2004; Овчинский С. С. Оперативно-розыскная информация / Под ред. А. С. Овчинского, В. С. Овчинского. – М., 2000; Петровский С. В. Интернет-услуги в правовом поле России. – М., 2003; Право на информацию: российское законотворчество о СМИ в 1999–2000 гг. в контексте западноевропейских стандартов свободы слова / Под ред. Г. В. Винокурова, А. Г. Рихтера. – М., 2001; Снытников А. А., Туманова Л. В. Обеспечение и защита права на информацию. – М., 2001; Тодд Д. Цифровое пиратство. Как пиратство меняет бизнес, общество и культуру / Пер. с англ. Л. Плостак, У. Сапциной. – М.: Альпина Бизнес Букс, 2013.]

Соответственно, анализ и оценка реализованной в конкретной юрисдикции модели правового регулирования отношений в сети Интернет могут строиться по следующей схеме и отвечать на следующие ключевые вопросы:

1. Факторы, определяющие значение интернет-пространства. Какие принципиальные нововведения были включены в правовую систему для того, чтобы отвечать вызовам и угрозам, формируемым в интернет-пространстве? Например, таким фактором, как скорость обращения информации, может определяться принципиальная допустимость досудебных и внесудебных блокировок интернет-сайтов. Другой пример – развитие законодательства о защите персональных данных, в значительной степени определяемое скоростью и простотой распространения информации в сети Интернет.

2. Системные правовые проблемы сети Интернет. Каким образом конкретная совокупность норм права регулирует как проблемы идентификации пользователей, определения юрисдикции и степени ответственности информационных посредников как таковые, а равно следующие из них проблемы? Достаточно часто эти вопросы разрешаются фрагментарно и ситуативно: отдельные проблемы могут разрешаться исключительно в отношении конкретных правовых институтов.

3. Концепции интернет-архитектуры. Учитывается ли при правовом регулировании отношений в сети Интернет в данной юрисдикции наличие определенных «уровней» интернет-архитектуры или нет? Известны ли случаи неправильного отношения к интернет-архитектуре, предполагающего регулирование не на том уровне, на котором требуется? Наиболее наглядно этот аспект проявляется в тех ситуациях, когда фактически правовое регулирование приводит к излишним негативным последствиям.

4. Способы социального регулирования применительно к отношениям в сети Интернет. Если следовать классификации Л. Лессига, то в качестве способов социального регулирования следует отметить позитивное право, нормы сообщества, рынок и архитектуру. Ключевой для интернет-права вопрос в контексте настоящего исследования: учитывается ли архитектурный аспект социального регулирования отношений в сети Интернет? Соответственно, основная область применения данного критерия анализа связана с оценкой того, требуется ли именно правовое регулирование данных отношений в данном случае или допустимо применять неправовые способы воздействия.

При этом разделение моделей интернет-архитектуры на институциональные и инструментальные учитывается в данной комплексной методологии только с точки зрения инструментальных моделей, поскольку выбор институциональной модели имеет, скорее, не юридическое, а политическое значение, и не входит в предмет настоящей работы непосредственно.




Глава 2

Историко-правовой анализ правового регулирования в интернет-пространстве





2.1. Системная методология исследования проблем регулирования в интернет-пространстве и диахронный сравнительный метод


В рамках настоящей работы сравнительно-правовое исследование организовано сообразно двум основным применяемым методам – диахронному, предполагающему анализ исторического развития тех или иных проблем правового регулирования отношений в сети Интернет, и синхронному, предполагающему сравнение различных стран на основании комплексной методологии анализа проблем интернет-права.

Оба направления исследования основаны на принципе репрезентативности эмпирического материала.

При этом диахронное исследование было построено на основе последовательного выделения этапов периодизации развития Интернета, а также системных проблем правового регулирования отношений в сети Интернет. Соответственно, в основу диахронного исследования была положена периодизация Интернета на экспериментальный этап, а также на этапы “Web 1.0” и “Web 2.0”.

Применение сравнительно-правовых методов синхронного и диахронного анализа позволяет обосновать новую научную концепцию правового диасинхронизма Интернет-пространства. В рамках данной концепции Интернет одновременно выступает и как диахронное, «надгосударственное» общесоциальное явление и как фактор национально-культурной синхронизации. Отмечая интернациональность Интернета как информационно-технической системы, вместе с тем показывается зависимость средств и методов правового регулирования в данной области от особенностей формирования и функционирования основных правовых систем современного мира. По мнению автора, интернет-отношения представляют особый объект правового регулирования, обусловленный архитектурой сети Интернет и существенно отличающийся от информационных коммуникаций, регламентированных «государственным» публичным правом. Особо следует отметить, что в основе авторской позиции лежат обобщения высокого уровня, а не анализ отдельных, пусть и взаимообусловленных, партикулярных проблем, возникающих в контексте регулирования конкретных правовых институтов и отраслей права, связанных с пониманием и функционированием Интернета. Разработанная на основе исследования системная методология анализа проблем правового регулирования в интернет-пространстве обладает признаками универсальности и масштабируемости, обусловливающими возможность ее применения практически в любых областях юридической науки и практики при одновременном расширении и углублении предметной области общей теории права.

Результатом исследования является вывод о наличии системной проблемы правового регулирования в интернет-пространстве, актуализированной на данном этапе. При этом указанная проблема поясняется на релевантном репрезентативном примере. Таким образом, использовалась усеченная модель системной проблематики правового регулирования отношений в интернет-пространстве, что в данном случае является методически обоснованным.




2.2. История формирования и развития Интернета


История экспериментов по созданию компьютерных сетей начинается в 1950-х гг. Данное направление научного развития нашло отражение в трудах ученых и инженеров многих стран мира того времени, в первую очередь США, СССР, Великобритании и Франции. Вместе с тем на сегодняшний день в научной литературе чаще всего в качестве непосредственного предшественника сети Интернет рассматривается конкретно сеть под названием «ARPANET», представлявшая собой экспериментальную компьютерную сеть, созданную Управлением перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (DARPA, Defense Advanced Research Project Agency).

Как уже отмечалось ранее, отличительным принципом сети Интернет, позволяющим отграничить данную информационно-телекоммуникационную сеть от остальных, является протокол TCP/IP (а в общем смысле – просто стандартизированный протокол). Англоязычная аббревиатура TCP/IP раскрывается как “Transmission Control Protocol / Internet Protocol”, т. е. «Протокол передачи данных / Интернет-протокол», при этом, как мы помним, этимология слова “Internet” восходит к сочетанию слов “inter” и “network”, что по смыслу подчеркивает не столько международный характер сети Интернет, сколько то, что это не просто объединение компьютеров, а объединение компьютерных сетей. Протокол TCP/IP был разработан американскими исследователями Вентом Серфом и Бобом Каном в 1974 г. и стал ключевым для инфраструктуры сети Интернет.[80 - Rustad M. L., D’Angelo D. The Path of Internet Law: An Annotated Guide to Legal Landmarks [Electronic resource] // Internet-site of the Social Science Research Network Website [Site]. – URL: http://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=1799578 (accessed: 19.12.2016).]

Не вдаваясь в сугубо технические подробности, следует отметить, что данный протокол позволил электронно-вычислительным машинам взаимодействовать друг с другом. Компьютерные сети, создававшиеся в исследовательских центрах указанных выше государств, были основаны на разных протоколах, а значит, не могли быть объединены в одну общую компьютерную сеть. В то же время ученые испытывали гигантский интерес к возможности объединения электронно-вычислительных машин в одну сеть не только в рамках одного государства, но и в рамках нескольких государств. Сложно сказать, усматривал ли кто-либо перспективы развития сети Интернет до того состояния, в котором эта сеть известна нам сейчас, на тот момент времени, определенные перспективы явно были заметны. В итоге к 1982 г. наконец был стандартизирован набор основных протоколов международной компьютерной сети TCP/ IP, что и обусловило появление базовой инфраструктуры сети Интернет в относительно современном виде.

Значительную роль в развитии сети Интернет играл на начальном этапе (и продолжает играть сейчас) Национальный научный фонд (NSF, National Science Foundation) – правительственное агентство США, поддерживающее фундаментальные научные исследования и образование во всех областях научного и научно-технического знания, кроме медицины. В 1981 г. Национальный научный фонд США расширил доступ к сети ARPANET, реорганизовав компьютерную сеть в единую Научную компьютерную сеть (CSNET, Computer Science Network), а в 1986 г. – в Сеть национального научного фонда (NSFNET, National Science Foundation Network), представляющую собой сеть между крупнейшими научно-образовательными центрами США. Данная сеть объединяла пять научно-исследовательских центров Северной Америки, в которых были размещены суперкомпьютеры, а также иерархически включала в себя более «низкие» звенья, такие, как одиннадцать крупных региональных сетей и через них определенное количество более мелких сетей.

Интересна статистика: с конца 1960-х гг. по 1981 г. количество компьютеров в США, подключенных к сети ARPANET, увеличилось с четырех до двухсот. При этом в 1984 г. была изобретена система доменных имен, и количество серверов, соответствующих доменным именам, увеличилось до одной тысячи.[81 - Ibid.]

Первоначально Интернет развивался как научный проект или, точнее, даже как проект, относящийся к научным исследованиям военно-промышленного комплекса. Вместе с тем в начале 1990-х гг. происходит популяризация сети Интернет и, как следствие, начало коммерческого использования Интернета. Как известно, экономика нередко выступает в качестве своеобразного «двигателя» правовых изменений, а потому «коммерческий» этап развития сети Интернет в то же самое время становится периодом, когда начинается развитие прямого правового регулирования отношений в сети Интернет.

Коммерческое использование Интернета позволило компаниям осуществлять такие стратегии маркетинга, которые активны 24 часа 7 дней в неделю, – это было беспрецедентным, и появление таких возможностей было обусловлено не чем иным, как факторами, определяющими значение сети Интернет, рассматриваемыми в рамках настоящей работы. Рождение коммерческой Всемирной паутины стало возможно тогда, когда еще один талантливый изобретатель Тим Бернерс-Ли создал первый графический браузер (программа, необходимая для просмотра интернет-страниц), который он и назвал “Worldwide Web”, т. е. «Мировая паутина».[82 - См.: Berneiers-Lee T. Frequently Asked Questions [Electronic resource] //Internet-site “World Wide Web Consortium” [Site]. – URL: http://www.w3.org/People/Berners-Lee/FAQ.html#browser (accessed: 19.12.2016).] Сложно переоценить значение данного изобретения (разработки), поскольку тысячи, а затем миллионы пользователей получили возможность доступа к ресурсам, которые теперь стали централизованными и обозримыми узловыми точками Всемирной паутины.

Собственно, и сам Интернет нередко отождествляют с системой, положенной в основу разработки Т. Бернерса-Ли. Обратим внимание, что сейчас мы говорим о появлении интернет-сайтов как таковых (их не было на экспериментальном этапе). Соответственно, появление интернет-сайтов стало поворотным моментом в развитии как самой интернет-индустрии, так и ее правового регулирования. Появился новый объект правового регулирования, который не исчерпывается отношениями интеллектуальной собственности и статусом в качестве программы для ЭВМ. С экономической же точки зрения значение интернет-сайта очевидно – каждый получил возможность получить свое «представительство» в Интернете и использовать его для целей маркетинга, взаимодействия, распространения информации со степенью удобства, которую было сложно представить ранее.

В то же самое время следует отметить, что этот этап не случайно получил название “Web 1.0”. Интернет данного этапа состоял из множества статичных прямолинейных сайтов (многие примеры доступны и сейчас, но ныне их в большей степени называют «сайтами-визитками»), которые еще не предполагали столь широкого использования пользовательского контента для формирования содержания, чтобы даже гипотетически формулировать проблему информационных посредников и их ответственности в современных условиях существования сети Интернет.

Современное состояние Интернета может быть охарактеризовано термином “Web 2.0”, введенным в широкий оборот американским предпринимателем Тимом О’Рили в 2005 г.[83 - См., напр: O’Reilly. What Is WEB 2.0. Design Patterns and Business Models for the Next Generation of Software [Electronic resource] // Internet-site of the O’Reilly Media [Site]. – URL: http://oreilly.com/web2/archive/what-is-web-20.html (accessed: 19.12.2016).] Данный термин соотносится с целой группой отличительных технологических особенностей, которые позволяют охарактеризовать глобальную паутину как платформу, в рамках которой основной объем информации не только потребляется, но уже и производится самими пользователями. Ключевой проблемой Интернета, которая обусловлена архитектурой сети и которую можно считать характерной для этапа “Web 2.0”, является проблема информационных посредников, или, точнее, проблема распределения ответственности между информационными посредниками и пользователями.

Главные информационные посредники этапа “Web 2.0” – это уже не интернет- и хостинг-провайдеры как таковые, а операторы различных ресурсов, основное содержание которых составляет динамично формирующийся пользовательский контент. В центре таких ресурсов находятся социальные сети. Исследователи определяют социальную сеть как интернет-сервис, позволяющий пользователю в первую очередь создавать в заданных пределах общедоступный профиль (учетную запись, персональную страницу) или профиль с ограниченной доступностью, определять список других пользователей, с которыми связан данный пользователь, просматривать списки «друзей» других пользователей, в том числе «по цепочке».[84 - Boyd D. M., Ellison N. B. Social network sites: Definition, history and scholarship [Electronic resource] // Journal of Computer-Mediated Communication. 2007. Vol. 13 (1). – URL: http://jcmc.indiana.edu/vol13/issue1/boyd.ellison.html (accessed: 19. 12.2016).] Наиболее яркие примеры социальных сетей на данный момент, конечно, Facebook (в мире)[85 - См.: https://www.facebook.com/ (дата обращения: 19.12.2016).] и «Вконтакте» (в России).[86 - См.: http://vk.com/ (дата обращения: 19.12.2016).] Значительная часть других сервисов “Web 2.0” также использует принципы функционирования социальных сетей – от видеохостинга YouTube[87 - См.: http://www.youtube.com/ (дата обращения: 19.12.2016).] до сервиса онлайн-дистрибуции компьютерных игр Steam.[88 - См.: http://store.steampowered.com/ (дата обращения: 19.12.2016).]

Преимущества, которые дают социальные сети в личной и профессиональной коммуникации сегодня, позволяют считать их одними из самых популярных и востребованных интернет-ресурсов. В настоящее время социальные сети используются не только для обыденной коммуникации – они востребованы во всех сферах общественной жизни. Функциональные особенности социальных сетей выражаются в объеме, скорости распространения и публичности информации. Популярные публичные записи могу набирать сотни, если не тысячи, просмотров за считаные минуты. В данных записях могут содержаться, например, высказывания, составляющие часть объективной стороны правонарушения. В этом смысле социальные сети, очевидно, заставляют по-новому взглянуть в том числе на теории, позволяющие установить объем причиненного вреда. Собственно, одним из ключевых факторов в данном случае и выступает публичность – третья функциональная особенность социальных сетей, согласно предлагаемой модели.

Таким образом, функциональные особенности данного инструмента работы с информацией, которые делают его столь привлекательным для пользователей, в то же время представляют собой наиболее общие юридически значимые аспекты, эффект которых интенсифицируется за счет актуализации системных проблем правового регулирования сети Интернет – проблемы идентификации пользователей, определения юрисдикции и ответственности информационных посредников.

Кроме того, следует отметить, что на сегодняшний день перспективы развития сети Интернет рассматриваются исследователями, как правило, в связи с двумя ключевыми концепциями: «Большие данные» и «Интернет вещей».

Термин «Большие данные» (“Big Data”) в целом используется для обозначения совокупности интернет-технологий, нацеленных на качественную обработку огромных массивов информации, а также связанных с ними общественных отношений. Исследователи отмечают, что «Большие данные» определяются как минимум тремя ключевыми характеристиками: большим объемом, разнообразием и высокой скоростью изменения данных.[89 - Савельев А. И. Проблемы применения законодательства о персональных данных в эпоху «Больших данных» (Big Data) // Право. Журнал Высшей школы экономики. – 2015. – № 1. – С. 43–66.] В контексте настоящей работы указанный термин, очевидно, соотносится с концепций факторов, определяющих значение сети Интернет. А. И. Савельев, в частности, предлагает следующее определение термина «Большие данные»: «Совокупность инструментов и методов обработки структурированных и неструктурированных данных огромных объемов из различных источников, подверженных постоянным обновлениям в целях повышения качества принятия управленческих решений, создания новых продуктов и повышения конкурентоспособности».[90 - Там же. – С. 47.] По мнению автора, технологии «Больших данных» особенно актуальны как минимум для банковского сектора, страховой деятельности, электронной коммерции, медицинской сферы и профилактики правонарушений. Особенно остро правовые проблемы, связанные с технологиями «Больших данных», при этом проявляются в области персональных данных.[91 - См., напр.: Архипов В. В., Наумов В. Б. Понятие персональных данных: интерпретация в условиях развития информационно-телекоммуникационных технологий // Российский юридический журнал. – 2016. – № 2.] Во-первых, «Большие данные» могут рассматриваться как несовместимые с принципом ограничения обработки персональных данных заранее определенными целями. Во-вторых, есть сомнения в том, что в условиях «Больших данных» согласие субъекта на обработку своих данных может быть конкретным, информированным и сознательным. В-третьих, в эпоху «Больших данных» даже обезличенные персональные данные нередко могут быть восстановлены, например, посредством сопоставления из разных источников, что лишает их гарантии анонимности.[92 - Там же. – С. 54–61.]

В свою очередь, термин «Интернет вещей» отражает еще одно современное направление развития информационно-телекоммуникационных технологий. В определении Международного союза электросвязи «Интернет вещей» – это «глобальная инфраструктура для информационного общества, которая обеспечивает возможность предоставления более сложных услуг путем соединения друг с другом (физических и виртуальных) вещей на основе существующих и развивающихся функционально совместимых информационно-коммуникационных технологий».[93 - См.: Recommendation ITU-T Y.2060 (06/2012). SERIES Y: GLOBAL INFORMATION INFRASTRUCTURE, INTERNET PROTOCOL ASPECTS AND NEXT-GENERATION NETWORKS Next Generation Networks – Frameworks and functional architecture models. Overview of the Internet of Things [Electronic resource] // Internet-site of the International Telecommunication Union [Site]. – URL: https://www.itu.int/rec/T-REC-Y.2060-201206-I (accessed: 19.12.2016).] Иными словами, термин «Интернет вещей» обозначает этап информационного общества, на котором значение, не меньшее чем «живой» информационный обмен между пользователями как таковыми, имеет автоматизированный информационный обмен между самими устройствами, по заранее заданным или самостоятельно адаптирующимся алгоритмам. По мнению исследователей, в условиях «Интернета вещей» актуализируется ряд проблем информационного права и интернет-права. По сути, в данных условиях системные проблемы регулирования сети Интернет «наследуются» и по-новому раскрываются. Так, в работах по данной теме отмечаются проблемы определения правового режима информации как объекта правоотношений, нейтральности «Интернета вещей»,[94 - По аналогии с термином «сетевая нейтральность», который изначально предполагал принцип отсутствия предпочтений интернет-провайдерами при определении приоритетов в отношении пропускной способности интернет-трафика.] информационной безопасности, совместимости устройств и протоколов, защиты конкуренции, автоматизированных действий и автоматизированных договоров, децентрализованных сетей.[95 - См., напр.: Архипов В. В., Наумов В. Б., Пчелинцев Г. А., Чирко Я. А. Открытая концепция регулирования Интернета вещей // Информационное право. – 2016. – № 2. – С. 18–25.] Во многом этап «Интернета вещей» может быть охарактеризован как новый виток развития Интернета. В условиях «Интернета вещей» многие правовые конструкции будут проходить примерно то же испытание, что и в случае с классическим Интернетом, но в усложненных условиях, предполагающих дополнительный фактор опосредованности коммуникации, которая теперь, таким образом, будет опосредована не только компьютерными терминалами как таковыми, но и автоматизированными алгоритмами устройств, между которыми осуществляется техническое взаимодействие без непосредственного контроля со стороны человека в большинстве случаев.

В контексте настоящей работы данные наблюдения выступают еще одним свидетельством растущей актуализации системных проблем регулирования сети Интернет и необходимости принятия их во внимание в законодательной и правоприменительной практике.




2.3. Сравнительно-диахронный аспект: системные правовые проблемы в области интернет-пространства


Исследования в области интернет-права нуждаются в модели развития интернет-технологий, отражающей основные юридически значимые аспекты сетевой архитектуры. На наш взгляд, в качестве такой модели вполне уместно использовать уже известное интернет-культуре деление истории развития Сети на этапы (форматы) “Web 1.0” и “Web 2.0”, имеющие технологическое, культурологическое и, полагаем, юридическое значение. Считается, что эти термины были введены в широкий оборот американским предпринимателем Тимом О’Рили в 2005 г.[96 - См.: O’Reilly. What Is WEB 2.0. Design Patterns and Business Models for the Next Generation of Software [Electronic resource] // Internet-site of the O’Reilly Media [Site]. – URL: http://oreilly.com/web2/archive/what-is-web-20.html (accessed: 19. 12.2016).] Однако нельзя обойти вниманием и самый ранний этап формирования интернет-технологий, на котором, строго говоря, была реализована технология информационно-телекоммуникационной сети в формате научного эксперимента, но Интернет еще не существовал в современном понимании Всемирной паутины.

Как уже указывалось ранее, прямым историческим предшественником Интернета считается сеть ARPANET, разработанная агентством Министерства обороны США ARPA (Advanced Research Project Agency, впоследствии – DARPA, Defense Advanced Research Project Agency) в конце 1960-х гг.[97 - См.: Kleinrock L. Perosnal History / Biography: the Birth of the Internet [Electronic resource] // Internet-site of the University of California [Site]. – URL: www.lk.cs.ucla.edu/personal_history.html (accessed: 19.12.2016).] Именно в рамках ARPANET исследователи Вент Серф и Боб Кан разработали первый «протокол управления передачей» (TCP, Transmission Control Protocol), обеспечивший возможность обмена данными между компьютерами и впоследствии ставший основой для инфраструктуры сети Интернет в виде «протокола управления передачей / интернет-протокола» (TCP/IP, Transmission Control Protocol / Internet Protocol)[98 - См.: Rustad M. L., D’Angelo D. Op. cit.]. Очевидно, что на том этапе становления информационно-телекоммуникационных сетей еще не был актуализирован один из самых очевидных правовых вопросов, связанных с отношениями в сети Интернет, а именно проблема определения юрисдикции, обусловленная глобальностью коммуникации. В то же время уже в период становления сетевых технологий была намечена проблема идентификации пользователя – исторически первая юридически значимая проблема, связанная с сетевой архитектурой.

В целом, как показывает исторический анализ, проблема идентификации пользователей в интернет-сервисах может разрешаться как путем публичного регулирования, так и путем саморегулирования. Пожалуй, наиболее известный способ обеспечить идентификацию (или, скорее, презумпцию либо фикцию идентификации) пользователей отдельных сетевых ресурсов представлен инструментами электронной подписи (более привычный для российского читателя термин, однако потерявший актуальность в связи с утратой силы 1 июля 2013 г. Федеральным законом Российской Федерации от 10.01.2002 г. № 1-ФЗ,[99 - Об электронной цифровой подписи [Электронный ресурс]: Федеральный закон Российской Федерации от 10 января 2002 г. № 1-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).] – «электронная цифровая подпись»). Согласно п. 1 ст. 2 действующего Федерального закона Российской Федерации от 06.04.2011 г. № 63-ФЗ «Об электронной подписи»[100 - Об электронной подписи [Электронный ресурс]: Федеральный закон Российской Федерации от 6 апреля 2011 г. № 63-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).] электронная подпись определяется как информация в электронной форме, которая присоединена к другой информации в электронной форме (подписываемой информации) или иным образом связана с такой информацией и которая используется для определения лица, подписывающего информацию.

Данный закон, по сути, следуя нормативным ориентирам Директивы ЕС от 13.12.1999 № 1999/93/ЕС об электронных подписях,[101 - Directive 1999/93/EC of the European Parliament and of the Council of 13 December 1999 on a Community framework for electronic signatures [Electronic resource] // Internet-site EUR-Lex [Site]. – URL: http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/ LexUriServ.do?uri=CELEX:31999L0093:en:HTML (accessed: 19.12.2016).] устанавливает несколько видов электронных подписей в зависимости от степени защищенности (простую электронную подпись, усиленную неквалифицированную и усиленную квалифицированную электронные подписи), условия признания электронных документов, подписанных электронной подписью, равнозначными документам на бумажном носителе, подписанным собственноручной подписью, обязанности участников электронного взаимодействия при использовании усиленных электронных подписей и т. п. Вместе с тем нельзя не заметить, что факт «подписания» документа электронной подписью, какой бы защищенной она ни была, подтверждает лишь… факт «подписания» документа электронной подписью.

Примеров саморегулирования в сети Интернет для целей обеспечения идентификации пользователей может быть несколько. Главным образом речь идет о различных способах организации доступа к интернет-ресурсам. Самый простой способ заключается в использовании различных регистрационных форм, сам факт заполнения которых (либо дополнительный «крестик», проставляемый пользователем в соответствующем поле по щелчку мыши), согласно доводимым до сведения пользователя условиям использования интернет-ресурса, рассматривается как «гарантия» достоверности введенных данных. Эти действия могут иметь определенный психологический эффект, подобный подписанию договора в письменной форме, но вряд ли более того. Пользователь, в силу особенностей архитектуры сети Интернет, имеет все возможности для того, чтобы ввести вымышленные данные или данные другого лица, и нет никаких оснований с уверенностью полагать обратное, не говоря уже о том, что далеко не все правовые системы признают юридическую значимость подобных гарантий, тем более в электронной форме.

Куда эффективнее представляются попытки дополнить архитектуру интернет-отношений родственными инструментами, дающими более реальные гарантии возможности идентификации пользователя, а именно необходимостью подтверждения аккаунта кодом из СМС-сообщения на мобильный телефон (большая часть операторов сотовой связи на данный момент не позволяет получить номер телефона без указания паспортных данных), указанный при регистрации, либо, в случае с платными сервисами, указанием данных банковской карты, в отношении конфиденциальности которых применяется целый комплекс юридических и организационных мер, не замыкающихся на киберпространстве. Тем не менее справедливости ради следует обратить внимание и на возможность использования пользователем при регистрации мобильного телефона или банковской карты другого лица. Таким образом, в данном случае сложно уйти от объяснения юридических аспектов идентификации через презумпцию или фикцию, хотя они могут быть разного уровня.

Если обращаться к аутентичной терминологии идеологов интернет-культуры, этап развития Интернета, соответствующий времени высказывания Истербрука, характеризуется термином “Web 1.0” (т. е., по сути, «первый этап развития Интернета»). На этой стадии сомнения в том, что интернет-право ничем не отличается, в терминологии американского автора, от «лошадиного права», еще могли быть в той или иной мере обоснованы, а причины этого можно прояснить, обратившись к теории коммуникации в той части, в которой она имеет значение для юридической проблематики.

Так, уже упоминавшийся на страницах настоящей работы Зохар Эфрони, автор вышедшей в 2010 г. книги «Право доступа: будущее цифрового авторского права»,[102 - См.: Efroni Z. Access-Right: The Future of Digital Copyright Law [Электронный ресурс]. – Oxford University Press, 2013. 632 p. – Access from online repository “Oxford Scholarship Online” (accessed: 19.12.2016).] использует модель информации как процесса, включающего четыре основные составляющие: автора, произведение (в смысле авторского права), средства передачи (media) и пользователя. По мнению З. Эфрони, правовое регулирование в общем нацелено на автора, средства передачи и пользователя. Средства передачи при этом разделяются на логические (язык, код) и логистические (каналы связи). Сеть Интернет в терминологии данной модели представляет собой как раз средство передачи информации или, в контексте проблематики авторского права, произведения. Проблемы интернет-права сосредоточены в области правового регулирования такого средства передачи информации. Применение теории коммуникации, но уже в контексте вопросов, рассматриваемых в настоящей статье, показывает, что коммуникация в Интернете формата “Web 1.0” носит одномерный характер.

Интернет уже обладает качеством глобальности, актуализирует коллизионные нормы правовых систем, в которых действуют пользователи и операторы интернет-сайтов, однако стороны каждого конкретного акта интернет-коммуникации установлены. По крайней мере в том смысле, что цифровой контент интернет-сайта формируется одним или несколькими известными лицами, оперирующими конкретным сайтом, а не неограниченным числом пользователей того или иного интернет-сервиса. В широком смысле можно утверждать, что в условиях “Web 1.0”, как правило, обозначена ответственность производителя цифрового контента, хотя ответственность его потребителя не определена (по сравнению с иными средствами коммуникации и обмена информацией), что и отличает Интернет от иных средств коммуникации. Хотя потребление контента уже децентрализовано, производство – нет, как следствие, пространственная проблематика интернет-права на данном этапе еще не оформилась окончательно. Интернет в этот период – не столько платформа, сколько средство коммуникации между определенным и локализованным производителем контента и неопределенным и нелокализованным пользователем, а проблему идентификации последнего дополняет проблема определения юрисдикции. Следует отметить при этом, что термин «юрисдикция» в контексте анализа проблем интернет-права обычно используется в трех различных значениях: в смысле действия закона в пространстве и по кругу лиц; права, подлежащего применению к определенным отношениям (в первую очередь здесь речь должна идти о коллизионных нормах гражданского права); определения подсудности.

В таких условиях неудивительно, что классические коллизионные нормы, позволяющие определить применимое право, закрепленные, например, в разделе VI Гражданского кодекса Российской Федерации – «Международное частное право», – уже не могут полностью справляться с проблемой определения юрисдикции и начинают актуализироваться как проблемы применения национального законодательства к зарубежным субъектам права, действующим через Интернет, а также проблемы определения надлежащего места разрешения спора.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=52196566) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes



1


См.: Панченко В. Ю., Ромашов Р. А. Цифровое государство (digital state) – концептуальное основание глобального мирового порядка // Государство и право. – 2018. – № 7. – С. 99–109.




2


См.: Наумов В. Б. Право и Интернет: Очерки теории и практики. – М.: Книжный дом «Университет», 2002; Рассолов И. М. Интернет-право. – М., 2004; Рассолов И. М. Право и Интернет. Теоретические проблемы: Автореф. дис. … докт. юрид. наук. – М., 2008; Архипов В. В. Интернет-право: учебник и практикум для бакалавриата и магистратуры. – М.: Юрайт, 2016.




3


См.: Окинавская хартия глобального информационного общества [Электронный ресурс]: принята 22 июля 2000 г. лидерами стран «Большой восьмерки» // Интернет-сайт ЮНЕСКО [Сайт]. – URL: http://www.unesco.org/new/fileadmin/MULTIMEDIA/FIELD/Tashkent/pdf/okinawa_charter_ru.doc (дата обращения: 19.12.2016). См. также: Фатьянов А. А. Правовое обеспечение безопасности информации в Российской Федерации: Учебное пособие. – М.: Издательская группа «Юрист», 2001. – С. 7.




4


Там же.




5


См.: Винер Н. Кибернетика и общество. – М., 1958. См. также: Семилетов С. И. Информация как особый нематериальный объект права // Государство и право. – 2000. – № 5. – С. 67–74.




6


Бромберг Г. В., Розов Б. С. Интеллектуальная собственность: действительность переходного периода и рыночные перспективы. – М.: ИНИЦ, 1998. – С. 10.




7


См.: Дозорцев В. А. Информация как объект исключительного права // Дело и право. – 1996. – № 4. – С. 27.




8


См.: Большой энциклопедический словарь / Под общ. ред. А. М. Прохорова. – СПб., 1997.




9


См.: Энциклопедический социологический словарь / Под общ. ред. Г. В. Осипова. – М., 1995; Информационные процессы и реальность. – М., 1997; Земан И. Познание и информация. – М., 1966; Черри К. Человек и информация. – М., 1972; Брюллиэн Л. Научная определенность и информация. – М., 1966.




10


См.: Веселовский В. Н. О сущности живой материи. – М., 1971.




11


См.: Семенков О. И. Информация // Новейший философский словарь. – Минск, 1998. – С. 274–276.




12


Спиридонов Л. И. Избранные произведения: Философия и теория права. Социология уголовного права. Криминология. – СПб.: Изд-во СПб ин-та права им. Принца П. Г. Ольденбургского. 2002. – С. 27.




13


Гусейнов А. А. О философии и профессорах философии // Вопросы философии. – 1998. – № 3. – С. 140.




14


Гаврилов О. А. Курс правовой информатики. – М.: Норма, 2000. – С. 3.




15


См.: Efroni Z. Access-Right: The Future of Digital Copyright Law. – Oxford University Press, 2013. Здесь и далее цитаты приводятся по электронному изданию, размещенному в электронной библиотеке издательства – Oxford Scholarship Online. Обратим внимание, что эта работа на данный момент является одним из небольшого количества исследований, в которых теория информации рассматривается применительно к современному праву информационных технологий.




16


Ibid. – P. 3.




17


Ibid.




18


Об информации, информатизации и защите информации [Электронный ресурс]: Федеральный закон Российской Федерации от 20 февраля 1995 г. № 24-ФЗ. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19. 12.2016).




19


Данное определение практически продублировано в Законе Азербайджанской Республики «Об информации, информатизации и защите информации». См.: Об информации, информатизации и защите информации [Электронный ресурс]: Закон Азербайджанской Республики от 3 апреля 1998 г. № 460-IQ // Интернет-сайт Министерства связи и высоких технологий Азербайджанской Республики [Сайт]. – URL: http://www.mincom.gov.az/assets/Uploads/-9.docx (дата обращения: 19.12.2016).




20


Городов О. А. Информационное право: Учебник. – М.: ТК Велби, Проспект, 2007. – С. 7.




21


Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) [Электронный ресурс]: от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).




22


О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронный ресурс]: Федеральный закон от 18 декабря 2006 г. № 231-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).




23


Гревцов Ю. И. Социология: Курс лекций. – Пресс, 2003. – С. 367. СПб.: Юридический центр




24


Efroni Z. Access-Right: The Future of Digital Copyright Law. – P. 8.




25


См., напр., п. 4 ч. 3 ст. 5 Федерального закона Российской Федерации от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».




26


На данный момент можно допустить новое направление проблематизации данного суждения: развиваются технологии искусственного интеллекта и робототехники, в связи с чем в перспективе может быть поставлен вопрос о том, может ли быть источником информации в конечном счете только человек как биологический вид.




27


Efroni Z. Access-Right: The Future of Digital Copyright Law. – P. 10.




28


См.: What is the Golden Record? [Electronic resource] // Internet-site of NASA [Site]. – URL: http://voyager.jpl.nasa.gov/spacecraft/goldenrec.html (accessed: 19.12.2016).




29


Efroni Z. Access-Right: The Future of Digital Copyright Law. – P. 12.




30


Ibid.




31


См., напр.: Поляков А. В., Тимошина Е. В. Общая теория права: учебник. – СПб., 2005. – С. 18.




32


См.: Finnemann N. O. The Internet – A New Communicational Infrastructure [Electronic resource] // Internet-site of Aarhus University [Site]. – URL: http://web.archive.org/web/20040328165322/http://cfi.imv.au.dk/pub/skriftserie/002%5Ffinnemann.pdf (accessed: 19.12.2016).




33


Tunis Commitment [Electronic resource]: document WSIS-05/TUNIS/DOC/7-E, Nov. 18, 2005 // Internet-site of the International Telegraph Union of the United Nations [Site]. – URL: http://www.itu.int/wsis/docs2/tunis/off/7.pdf (accessed: 19.12.2016).




34


Ibid.




35


См., напр.: Андрющенко Е. С. Интернет-отношения: государственное регулирование и самоуправление: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2010; Бабарыкин П. В. Гражданско-правовое регулирование создания и использования сайтов сети Интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – СПб., 2005; Басманова Е. С. Интернет-сайт как объект имущественных прав: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2010; Волков Ю. В. Субъекты телекоммуникационного права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2007; Галушкин А. А. К вопросу о перспективах правового регулирования деятельности в информационно-телекоммуникационной сети Интернет // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. – 2014. – № 4. – С. 372–378; Горшкова Л. В. Правовые проблемы регулирования частноправовых отношений международного характера в сети интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2005; Гулемин А. Н. Интеграция информационного законодательства в условиях глобализации: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Екатеринбург, 2008; Дмитрик Н. А. Способы осуществления субъективных гражданских прав и исполнения обязанностей с использованием сети Интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2007; Зажигалкин А. В. Международно-правовое регулирование электронной коммерции: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – СПб., 2005; Макарова Е. М. Проблемы правового регулирования использования Интернета в предпринимательской деятельности: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2007; Минбалеев А. В. Теоретические основания правового регулирования массовых коммуникаций в условиях развития информационного общества: Автореф. дис. … докт. юрид. наук. – Челябинск, 2012; Наумов В. Б. Правовое регулирование распространения информации в сети Интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Екатеринбург, 2003; Невзоров И. В. Проблемы регулирования предпринимательской деятельности, осуществляемой с использованием сети Интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – СПб., 2010; Незнамов А. В. Особенности компетенции по рассмотрению Интернет-споров: национальный и международный аспекты: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Екатеринбург, 2010; Просвирник Ю. Г. Теоретико-правовые аспекты информатизации в современном российском государстве: Автореф. дис. … докт. юрид. наук. – М., 2008; Пушкин Д. С. Интернет и противоправные деяния (Теоретический аспект): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2003; Рожкова А. И. Теоретические аспекты правового регулирования информационной сферы: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Тамбов, 2005; Савельев А. И. Гражданско-правовое регулирование договоров между клиентом и Интернет-провайдером в сети Интернет: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2008; Халиков Р. О. Правовой режим электронного документа: вопросы использования электронной цифровой подписи: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Казань, 2006.




36


См., напр.: Корельский В. М., Перевалов В. Д. Теория государства и права. – М.: ИНФРА М-Норма, 1997.




37


Поляков А. В., Тимошина Е. В. Общая теория права: учебник. – С. 270.




38


При работе над настоящей диссертацией автором были изучены и учтены, в частности, следующие работы, необходимые для анализа теоретических проблем правового регулирования как такового: Алексеев С. С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве. – М., 1966; Алексеев С. С. Право: азбука – теория – философия. Опыт комплексного исследования. – М., 1999; Алексеев С. С. Общая теория права. – М., 1981. Т. 1; Антонова Л. И. Локальное правовое регулирование (теоретическое исследование). – Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1985; Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). – Изд. 2-е, доп. – М.: ООО ИД «Право и государство», 2005; Бачинин В. А. Природа правовой реальности // Право и политика. 2004. – № 2; Общая теория права и государства / Под ред. В. В. Лазарева. – М., 2001; Малько А. В. Политическая и правовая жизнь России. – М., 2000; Поляков А. В. Вступительное слово // Коммуникативная концепция права: вопросы теории. – СПб.: Питер; юридический факультет СПбГУ, 2003; Поляков А. В. Общая теория права: проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. – СПб., 2004; Поляков А. В. Общая теория права: проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. – СПб., 2004; Поляков А. В., Тимошина Е. В. Общая теория права: учебник. – СПб., 2005; Поляков А. В. Общая теория права: Курс лекций. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2001; Теория государства и права: Учебник / Под ред. Р. А. Ромашова. – СПб., 2005; Сапун В. А. Теория правовых средств и механизм реализации права. – СПб., 2002; Сильченко Н. В. Проблемы предмета правового регулирования // Государство и право. – 2004. – № 12; Общественные отношения. Вопросы общей теории. – М., 1981; Научные основы советского правотворчества / Отв. ред. Р. О. Халфина. – М., 1981; Чиркин В. Е. Государственное управление: Элементарный курс. – М.: Юристъ, 2002.




39


См.: Азизов Р. Ф. Правовое регулирование: информационный аспект. Дис. … канд. юрид. наук. – СПб., 2007; Азизов Р. Ф. Сравнительно-правовой анализ правового регулирования в сети Интернет: монография. – Самара: ООО «Издательство АСГАРД»,2015; Азизов Р. Ф. Правовое регулирование в сети Интернет: сравнительно- и историко-правовое исследование. Дис. … докт. юрид. наук. – СПб., 2017.




40


Помимо уже упомянутых ранее, к числу исследований, проанализированных автором в контексте исследуемой проблематики, в частности, относятся следующие: Ильин В. В. Теория познания. Введение. Общие проблемы. – М., 1993; Спиридонов Л. И. Социальное развитие и право. – Л., 1973; Орзих М. Ф. Право и личность: вопросы теории правового воздействия на личность социалистического общества – Киев; Одесса, 1978; Фаткуллин Ф. Н., Фаткуллин Ф. Ф. Проблемы теории государства и права: Учебное пособие. – Казань, 2003; Протасов В. Н. Теория права и государства. Проблемы теории права и государства. – М., 2001; Мату-зов Н. И. Правовые отношения // Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. – М., 1999.




41


В этой части автор опирался на выводы, сделанные, в частности, в следующих работах Ю. И. Гревцова: Гревцов Ю. И. Очерки теории и социологии права. – СПб., 1996; Гревцов Ю. И. Социология: Курс лекций. – СПб., 2003, Сорокин В. Д. Правовое регулирование: предмет, метод, процесс // Правоведение. – 2000. – № 4. – С. 34–45; а также других авторов: Сорокина П. А. Человек. Цивилизация. Общество. – М., 1992; Орзиха М. Ф. Личность и право. – М., 1975; Кудрявцева В. Н., Казимирчука В. П. Современная социология права. – М., 1995; Вебера М. Избранные произведения. – М., 1990; Мальцева Г. В. Социальная справедливость и право. – М., 1977.




42


В частности, были использованы выводы, отраженные в следующих работах: Гойман В. И. Действие права (методологический анализ). – М., 1991; Керимов Д. А. Культура и техника законотворчества. – М., 1991.




43


К данной литературе относятся многие публикации, упомянутые в соответствующих местах настоящей работы, а также ряд других публикаций, в том числе (но не ограничиваясь этим): Бачило И. Л. Информация как предмет правоотношений // НТИ. – Серия 1. – 1997. – № 9; Копылов В. А. Информация как объект правового регулирования // Сб. НТИ. – Серия 1. – 1996. – № 8; Сергиенко Л. А. Правовая защита персональных данных. Цели и принципы правового регулирования // Проблемы информатизации. – 1995. – Вып. 1–2.




44


См., напр.: Internet [Electronic resource] // Internet-site of the Online Etymology Dictionary [Site]. – URL: http://www.etymonline.com/index.php?term=Internet (accessed: 19.12.2016).




45


См., напр.: Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 90-х годов: в 3 т. / Под ред. Т. Н. Буцевой, Е. А. Левашова; Институт лингвистических исследований РАН. – СПб., 2014.




46


О последних изменениях в требованиях к рекламе алкоголя [Электронный ресурс]: Письмо Федеральной антимонопольной службы Российской Федерации от 13 сентября 2012 г. № АК/29977. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).




47


В целом определение юридически значимого понятия сети Интернет – вопрос, который периодически поднимается в современной литературе, и совершенно заслуженно. См., напр.: Рустамбеков И. Р. Об определении правового понятия сети Интернет // Информационное право. – 2015. – № 3. – С. 22–26.




48


Boyd D. M., Ellison N. B. Social network sites: Definition, history and scholarship [Electronic resource] // Journal of Computer-Mediated Communication. 2007. Vol. 13 (1). – URL: http://jcmc.indiana.edu/vol13/issue1/boyd.ellison.html (accessed: 19. 12.2016).




49


It’s a Social World: Top 10 Need-to-Knows About Social Networking and Where It’s Headed [Electronic resource] // Internet-site “comScore”. – URL: http://www.comscore.com/Insights/Presentations_and_Whitepapers/2011/it_is_a_social_world_top_10_need-to-knows_about_social_networking (accessed: 19.12.2016).




50


Термин «блогер», по сути, используется для обозначения частных пользователей, ведущих авторские ресурсы, аналогичные общественно доступным дневникам, хотя законодательное определение de facto шире.




51


См.: О внесении изменений в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам упорядочения обмена информацией с использованием информационно-телекоммуникационных сетей [Электронный ресурс]: Федеральный закон Российской Федерации от 16 мая 2014 г. № 97-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19. 12.2016).




52


О рекламе [Электронный ресурс]: Федеральный закон Российской Федерации от 13 марта 2006 г. № 38-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).




53


См.: Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) [Электронный ресурс] // Интернет-сайт Роскомнадзора [Сайт]. – URL: https://rkn.gov.ru/ (дата обращения: 19. 12.2016).




54


California Northern District Court, Case: DFSB Kollective Co. v. Bourne, 897 F. Supp. 2d 871 (13th Sp. 2012) [Electronic resource]. – Access from legal reference system LexisNexis (accessed: 19.12.2016).




55


Ibid.




56


См., напр.: Акимов И. Правовая защита права использования аккаунтов в социальных сетях в сети Интернет и права на их использование // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. – 2015. – № 4. – С. 20–26; Скворцов А. Кнопка Like в сети Интернет // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. – 2014. – № 8. – С. 46–52; Скворцов А. Поддельные аккаунты: erat, est, fuit? // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. – 2015. – № 2. – С. 25–34; Тарасов М. Некоторые особенности способа заключения договора оказания услуг по использованию сайта и его сервисов в сети Интернет на примере социальных сетей // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. – 2014. – № 2. – С. 29–33.




57


Одним из актуальных примеров может послужить популярный и давно существующий русскоязычный развлекательный интернет-сайт, основанный на пользовательском контенте, bash.im, где “.im” – это доменное имя, относящееся к Острову Мэн.




58


См.: Rosenblatt B. Principles of Jurisdiction [Electronic resource] // Internet-site of the Berkman Center for Internet & Society at Harvard University [Site]. – URL: http://cyber.law.harvard.edu/property99/domain/Betsy.html (accessed: 19.12.2016).




59


См.: Report of the Working Group on Internet Governance, June 2005 [Electronic resource] // Internet-site of the Working Group on Internet Governance [Site]. – URL: http://www.wgig.org/docs/WGIGREPORT.pdf (accessed: 19.12.2016).




60


Ibid. – P. 4.




61


В целом проблемы международно-правового регулирования сети Интернет, тесно пересекающиеся с данным фактом, активно исследуются в российской научной литературе. См.: Мозолина О. В. Вопросы международно-правового регулирования Интернета // Московский журнал международного права. – 2004. – № 4. – С. 152–164; Мозолина О. В. Публично-правовые аспекты международного регулирования отношений в Интернете: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2008; Наумов В. Б. К вопросу о гармонизации законодательства в сфере использования ИКТ // Проблемы законодательства в сфере информатизации: Материалы десятой всероссийской конференции. Москва, 31 октября 2002 г. – М., 2002. – С. 25–28.




62


Report of the Working Group on Internet Governance, June 2005. – P. 5–8.




63


Report of the Working Group on Internet Governance, June 2005. – P. 13.




64


Ibid. – P. 14.




65


Ibid.




66


Ibid. – P. 15–16.




67


См.: Solum L. Chung M. The Layers Principle: Internet Architecture and the Law, 2003 [Electronic resource] // Internet-site of the Social Science Research Network [Site]. – URL: http://ssrn.com/abstract=416263 (accessed: 19.12.2016).




68


Следует отметить, что доменные имена и связанные с ними правовые аспекты исследовались достаточно давно, и это связано в основном с известной проблемой права интеллектуальной собственности и соотношения права на доменное имя и права на товарный знак. Из недавних публикаций можно отметить, в частности, следующую: Серго А. Г. Подходы к некоторым аспектам правового регулирования доменных имен в теории и судебной практике // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. – 2014. – № 4. – С. 29–33.




69


См.: Архипов В. В. Концепция права Лона Л. Фуллера: Дис. … канд. юрид. наук. – СПб., 2009. – С. 10.




70


См., напр.: Fuller L. L. Mediation: Its Forms and Functions // Southern California Law Review. –1971. – Vol. 44. – P. 331–334.




71


См.: Lessig L. The Law of the Horse: What Cyberlaw Might Teach [Electronic resource] // Internet-site of the Berkman Center for Internet & Society at Harvard University [Site]. – URL: http://cyber.law.harvard.edu/works/lessig/finalhls.pdf (accessed: 19.12.2016).




72


С учетом направленности настоящей работы оставим в стороне дискуссии относительно недостатков классической англо-американской «командной» теории права, отголоски которой явно прослеживаются в данном подходе современного автора.




73


Lessig L. The Law of the Horse: What Cyberlaw Might Teach.




74


Ibid.




75


См., напр.: Hart H. L. A. The Concept of Law. – Oxford. – 1963.




76


Lessig L. The Law of the Horse: What Cyberlaw Might Teach.




77


В данном контексте речь может идти, например, о моделях оплаты, используемых провайдерами разных виртуальных миров и онлайн-игр, – по подписке (с регулярной абонентской платой) и различные варианты условно-бесплатной модели, предполагающие, например, общий бесплатный доступ, но с возможностью приобретать различный дополнительный контент, или расширение функций за деньги.




78


См.: Lessig L. Code. Version 2.0 [Electronic resource] // Internet-site “Codev2 by Lawrence Lessig” [Site]. – URL: http://codev2.cc/download+remix/Lessig-Codev2.pdf (accessed: 19.12.2016).




79


Многие работы, авторы которых сосредоточены на правовых и политико-правовых проблемах регулирования информационных отношений, информационно-телекоммуникационных сетей, сети Интернет, затрагивали отдельные аспекты рассматриваемой методологии прямо или косвенно, однако автор полагает, что творческая интеграция подходов в форме модели, представляющей собой системное обобщение высокого уровня, будет обладать особой теоретической и практической ценностью. Помимо уже упомянутых, в числе работ, отдельные положения которых в той или иной форме учитывались автором в качестве отправных точек настоящего исследования (в том числе как объект для критики, общеметодологический источник или источник отдельных сведений в контексте диахронного метода исследования), можно также отметить следующие: Политика и Интернет. – М.: Инфра-М, 2014; Актуальные проблемы обеспечения доступа к информации. – М., 2004; Арский Ю. М. и др. Информационный рынок в России. – М., 1996; Право и информатизация общества: Сб. научных трудов / Отв. ред. И. Л. Бачило. – М., 2002; Войниканис Е. А., Якушев М. В. Информация. Собственность. Интернет: традиция и новеллы в современном праве. – М., 2004; Войниканис Е. А. Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху: парадигма баланса и гибкости. – М.: Юриспруденция, 2013; Городов О. А. Комментарий к Федеральному закону «Об информации, информатизации и защите информации». – СПб.: Питер, 2003; Демьянец М. В., Елин В. М., Жарова А. К. Предпринимательская деятельности в сети Интернет: монография. – М.: ЮРКОМПАНИ, 2014; Заика Н. К. Правовые основы средств массовой информации. – СПб., 2005; Информационное общество. Информационные войны. Информационное управление. Информационная безопасность / Под ред. М. А. Вуса. – СПб., 1999; Калятин В. О. Право в сфере Интернета. – М., 2004; Конявский В. А., Гадасин В. А. Основы понимания феномена электронного обмена информацией. – М., 2004; Овчинский С. С. Оперативно-розыскная информация / Под ред. А. С. Овчинского, В. С. Овчинского. – М., 2000; Петровский С. В. Интернет-услуги в правовом поле России. – М., 2003; Право на информацию: российское законотворчество о СМИ в 1999–2000 гг. в контексте западноевропейских стандартов свободы слова / Под ред. Г. В. Винокурова, А. Г. Рихтера. – М., 2001; Снытников А. А., Туманова Л. В. Обеспечение и защита права на информацию. – М., 2001; Тодд Д. Цифровое пиратство. Как пиратство меняет бизнес, общество и культуру / Пер. с англ. Л. Плостак, У. Сапциной. – М.: Альпина Бизнес Букс, 2013.




80


Rustad M. L., D’Angelo D. The Path of Internet Law: An Annotated Guide to Legal Landmarks [Electronic resource] // Internet-site of the Social Science Research Network Website [Site]. – URL: http://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=1799578 (accessed: 19.12.2016).




81


Ibid.




82


См.: Berneiers-Lee T. Frequently Asked Questions [Electronic resource] //Internet-site “World Wide Web Consortium” [Site]. – URL: http://www.w3.org/People/Berners-Lee/FAQ.html#browser (accessed: 19.12.2016).




83


См., напр: O’Reilly. What Is WEB 2.0. Design Patterns and Business Models for the Next Generation of Software [Electronic resource] // Internet-site of the O’Reilly Media [Site]. – URL: http://oreilly.com/web2/archive/what-is-web-20.html (accessed: 19.12.2016).




84


Boyd D. M., Ellison N. B. Social network sites: Definition, history and scholarship [Electronic resource] // Journal of Computer-Mediated Communication. 2007. Vol. 13 (1). – URL: http://jcmc.indiana.edu/vol13/issue1/boyd.ellison.html (accessed: 19. 12.2016).




85


См.: https://www.facebook.com/ (дата обращения: 19.12.2016).




86


См.: http://vk.com/ (дата обращения: 19.12.2016).




87


См.: http://www.youtube.com/ (дата обращения: 19.12.2016).




88


См.: http://store.steampowered.com/ (дата обращения: 19.12.2016).




89


Савельев А. И. Проблемы применения законодательства о персональных данных в эпоху «Больших данных» (Big Data) // Право. Журнал Высшей школы экономики. – 2015. – № 1. – С. 43–66.




90


Там же. – С. 47.




91


См., напр.: Архипов В. В., Наумов В. Б. Понятие персональных данных: интерпретация в условиях развития информационно-телекоммуникационных технологий // Российский юридический журнал. – 2016. – № 2.




92


Там же. – С. 54–61.




93


См.: Recommendation ITU-T Y.2060 (06/2012). SERIES Y: GLOBAL INFORMATION INFRASTRUCTURE, INTERNET PROTOCOL ASPECTS AND NEXT-GENERATION NETWORKS Next Generation Networks – Frameworks and functional architecture models. Overview of the Internet of Things [Electronic resource] // Internet-site of the International Telecommunication Union [Site]. – URL: https://www.itu.int/rec/T-REC-Y.2060-201206-I (accessed: 19.12.2016).




94


По аналогии с термином «сетевая нейтральность», который изначально предполагал принцип отсутствия предпочтений интернет-провайдерами при определении приоритетов в отношении пропускной способности интернет-трафика.




95


См., напр.: Архипов В. В., Наумов В. Б., Пчелинцев Г. А., Чирко Я. А. Открытая концепция регулирования Интернета вещей // Информационное право. – 2016. – № 2. – С. 18–25.




96


См.: O’Reilly. What Is WEB 2.0. Design Patterns and Business Models for the Next Generation of Software [Electronic resource] // Internet-site of the O’Reilly Media [Site]. – URL: http://oreilly.com/web2/archive/what-is-web-20.html (accessed: 19. 12.2016).




97


См.: Kleinrock L. Perosnal History / Biography: the Birth of the Internet [Electronic resource] // Internet-site of the University of California [Site]. – URL: www.lk.cs.ucla.edu/personal_history.html (accessed: 19.12.2016).




98


См.: Rustad M. L., D’Angelo D. Op. cit.




99


Об электронной цифровой подписи [Электронный ресурс]: Федеральный закон Российской Федерации от 10 января 2002 г. № 1-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).




100


Об электронной подписи [Электронный ресурс]: Федеральный закон Российской Федерации от 6 апреля 2011 г. № 63-ФЗ. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.12.2016).




101


Directive 1999/93/EC of the European Parliament and of the Council of 13 December 1999 on a Community framework for electronic signatures [Electronic resource] // Internet-site EUR-Lex [Site]. – URL: http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/ LexUriServ.do?uri=CELEX:31999L0093:en:HTML (accessed: 19.12.2016).




102


См.: Efroni Z. Access-Right: The Future of Digital Copyright Law [Электронный ресурс]. – Oxford University Press, 2013. 632 p. – Access from online repository “Oxford Scholarship Online” (accessed: 19.12.2016).



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения